Но что связывало эти две-три тысячи человек, почти не произносящих ни слова, было ему неясно. Его интриговала непонятно от кого исходящая воля народных масс.

— Давайте выйдем из машины и пойдем за ними пешком, — предложил Уорнер доктору Кайюсу Пинте, который сопровождал его.

«Эти англосаксы всегда эксцентричны!» — подумал доктор Кайюс, но ему было дано указание быть любезным с гостем и завоевать его расположение. И, прикрывая того своей мощной фигурой, он провел его сквозь толпу. Быстрым шагом они направились к вилле Грёдль.

— Чего хотят эти люди? — шепотом спросил Сайрус Уорнер, когда толпа стала кричать.

— Они требуют смерти бандита, против которого власти не принимают мер.

— Следовательно, вы, оппозиция, подстрекаете их?

— Нет. Не совсем так. Фактически их подстрекают коммунисты.

— Любопытно, — сказал Уорнер, — очень любопытно.

— В этом, собственно, проблема. Все такие волнения непременно ведут к гражданской войне, к насилию, разрухе и нищете. Коммунисты подняли народ, а теперь не знают, что дальше делать.

— Они не знают, что делать? Обычно они прекрасно это знают. Не чета анархистам!

— Но события опередили их, — сказал доктор Кайюс, уверенный в себе, и добавил: — У них слишком красивые идеалы, но неосуществимые. Сначала дают разбушеваться стихии, а потом, чтобы управлять ею, применяют террор.

Сотни раз Сайрус Уорнер слышал эту теорию и не был согласен с ней, она была слишком банальна. Он не дал доктору Кайюсу распространиться о взаимосвязях между порядком, законом и свободой, это было бесполезно. Он внимательно осмотрелся и задал несколько конкретных вопросов, связанных с тем, что происходило. Они пробрались сквозь кричащую толпу и дошли до ограды виллы. Их присутствие не было замечено никем. Сайрус Уорнер, как обычно в таких случаях, чувствовал себя совершенно уверенно. Он осмотрел здание виллы и захламленный двор между решетчатой оградой и постройками, приметил разрушенные бассейны. Вид грязных, разбитых или заколоченных досками окон, одиночество среди этой толпы, которую он не понимал, какое-то внутреннее смятение вызвали в его памяти нечто давно забытое.

Громадный дом с белыми колоннами, с огромными окнами, которым надлежало пропустить через себя как можно больше солнечного света, а перед домом обширная зеленая лужайка, не тронутая тропинками, покрытая сочной травой, которую питала не только земля, но и воздух недалекого океана. И он, одетый в матросский костюмчик, обутый в высокие ботинки, зашнурованные до середины икр, шагает по этому толстому зеленому ковру, держась за руку доброго дедушки, человека с густыми и совершенно белыми волосами.