— Прошу вас, — сказал прокурор Маня, — побольше конкретных фактов. Факты, места, имена. Только так вы можете помочь суду. Но мне хочется задать вам один вопрос: — Доктор Тибериу Шулуциу был связан с Карликом?

— Нет, это точно. Я вчера беседовал с Шулуциу и рассказал ему обо всем случившемся.

— И как он на это реагировал?

— Он посоветовал не вмешиваться, пусть события идут своим ходом.

— Прошу включить и это в ваши показания.

Пауль внимательно поглядел на прокурора. Он понял, в чем смысл этой просьбы, и сказал:

— Это интересует вас прежде всего?

— Нет. Но это одна из сторон дела. Вообще суд интересуется всем. — Прокурор почувствовал, что совершил тактическую ошибку, и тут же поправился: — Продолжайте, пишите самое важное.

С этой минуты показания Пауля стали более сухими, а беседа с Шулуциу была передана вкратце, в связи с личной попыткой найти моральное решение вопроса, касающегося убийства Стробли. Но дела Карлика, его методы были достаточно хорошо разъяснены на сорока страницах показаний. Прочитав все внимательно, прокурор Маня сначала решил задержать Пауля Дунку как явного соучастника. Но потом отказался от этой мысли: адвокат, конечно, не скроется, и он сможет привлечь его, когда ему вздумается, хотя, пожалуй, его лучше использовать как главного свидетеля обвинения — закон запрещает обвиняемым свидетельствовать друг против друга.

— Хорошо, господин Дунка. Благодарю вас. Вы свободны. Когда понадобитесь, я вас вызову.

Пауль ошеломленно молчал. Потом спросил:

— Мне хотелось бы задать вам один вопрос. Что произошло с Карликом?

— А вы не знали? Он покончил с собой накануне ареста, сегодня утром. Остальных бандитов задержали.

Пауль Дунка глубоко вздохнул. Не он спас женщину, не он добился правосудия. Ему захотелось смеяться, и он засмеялся, странно и продолжительно, подчиняясь своему актерскому инстинкту, который снова вернулся к нему после треволнений прошедших дней. Прокурор Маня даже не улыбнулся, не спросил, почему он смеется, только кивнул головой в знак прощания и отпустил его.