– И вы, наверное, откажетесь от встречи на прощание?

К своему удивлению, она ответила: ни в коем случае, она будет рада повидаться с ним, если он не против. Она считала, что поступает честно и держится невозмутимо: если ему хочется увидеть ее – что ж, ему решать.

Он заехал за ней в обычное время, они поужинали в Сохо, в ресторане, куда он еще не возил ее, и все казалось таким, как всегда, но впечатление было обманчивым. Она почти сразу заметила, что он ни слова не сказал о том, как она выглядит (а обычно постоянно возвращался к этой теме), и спустя некоторое время это начало тревожить ее. На ней было платье, которое он к тому времени хорошо знал, предыдущей ночью она спала плохо, и когда наконец пожаловалась на это, он просто ответил, что ему кажется, она ничуть не изменилась, и возобновил прежний разговор о чем-то постороннем – будет ли телевидение когда-либо пользоваться успехом у широкой публики – а она видела его? Нет? Естественно, если оно получит распространение, то прикончит и радио, и, по его мнению, кинематограф.

– А мне бы хотелось стать киноактрисой, – сказала она.

– Правда? – отозвался он. – Ну что ж, полагаю, не только вам, но и всем лондонским продавщицам.

Ей не понравилось, что ее поставили на одну доску со всеми, и она надулась. Последний вечер складывался совсем не так, как ей представлялось. Наконец они пошли танцевать, он умолк, стало лучше. Перед самым отъездом домой он поцеловал ее прямо на танцполе, и она поняла, что он все еще хочет ее.

Он сказал, что поднимется вместе с ней и проводит ее прямо до дверей квартиры на всякий случай, она возразила, что не стоит беспокоиться, и вообще, как бы не разбудить ее мать.

– Вашу матушку?

Да, они, к сожалению, разбудили ее прошлой ночью, и пришлось обещать больше так не делать.

– Обещаю, ее мы не разбудим, – заверил он, входя вместе с ней в лифт. – Я просто хочу зайти к вам на чашку чая и беседу. Ведь это же наш последний вечер, – добавил он.

– Он прошел интересно, – сказала она.

– Правда?

Дверь квартиры она закрывала с преувеличенной осторожностью, они остановились в унылой и узкой прихожей. Он снял с нее шаль и положил на стул.

– На самом деле вы ведь не хотите чаю, да?

– Не хочу, – подтвердил он, – нисколько, – и он схватил ее в объятия и поцеловал. Раньше это всегда приятно волновало ее, но она наслаждалась его желанием, а сама оставалась спокойной и отчужденной. Но теперь она отзывалась на его прикосновения и от этого нервничала.

Она попыталась высвободиться, и когда он прервал поцелуй, сказала: