– На чувства у меня времени нет. Мне надо позаботиться об Омаре, – бесцветным голосом перебила Вега.

Бритт-Мари хотела погладить ее, но девочка отшатнулась, и Бритт-Мари пошла за сумочкой. Достала соду. Глаза их встретились. У скорби больше не осталось слов. Ведь слова помочь не могут. Поэтому обе прибирались до самого утра. Хотя в таких делах и сода не очень-то помогает.

Январским воскресеньем, когда на стадионе в сотнях миль от Борга «Ливерпуль» встречался со «Сток Сити», Сами похоронили рядом с матерью, укрыв одеялом из красных цветов. Его оплакивали брат и сестра, его будет не хватать всему поселку. Омар оставил на кладбище шарф. Бритт-Мари угощала всех кофе в пиццерии, следя, чтобы у всех была салфетка под чашку. Здесь собрались все жители Борга до единого. По периметру парковки горели свечи, белые футболки с цифрами на спине аккуратным рядком висели на заборе. Иные новые, иные – старые, посеревшие от стирок. Но каждая все помнит.

Вега стояла в дверях, в наглаженном платье, с расчесанными волосами. Принимала соболезнования соседей, словно скорбеть – это в первую очередь их право. Машинально пожимала руки. Смотрела равнодушными глазами, словно ее выключили из сети. На парковке что-то стукнуло, но никто этого не услышал. Бритт-Мари позвала Вегу поесть – та даже не ответила. Правда, позволила отвести себя за стол и усадить на стул – точно сомнамбула. И отвернулась к стене – чтобы избежать любых прикосновений, любого контакта. Стук на парковке повторился. Горе захлестнуло Бритт-Мари. Бессилие и отчаяние все ощущают по-разному: для Бритт-Мари они всего отчетливей, когда она не может кого-то накормить.

Бормочущие голоса в тесноте пиццерии слились в рев урагана, обессилевшие руки пытались нашарить Вегино плечо, словно на краю обрыва. Но плечо отдернулось. Сползло по стене. Взгляд был обращен внутрь. Тарелка стояла нетронутая.

Когда стук на парковке стал еще сильнее и настойчивее, Бритт-Мари свирепо повернулась к двери, стиснув руки так крепко, что сполз бинт; она уже собралась рявкнуть как следует, что шуму тут и так уже довольно, как вдруг мимо нее к выходу стала протискиваться Вега.

За дверью стоял Макс, опираясь на костыли. Повиснув на них подмышками, он пробил здоровой ногой по мячу с острого угла – так, что тот отлетел сперва к молодежному центру, потом ударился в забор с белыми футболками, а затем отскочил к нему назад. Пу-пум-пум, стучал мяч. Пу-пум-пум. Пу-пум-пум. Пу-пум-пум.

Словно сердце.

Когда Вега подошла достаточно близко, Макс, не оборачиваясь, послал мяч вбок. Мяч подкатился к Веге и улегся у ее ног. Ее большие пальцы чувствовали его сквозь туфли. Вега наклонилась и кончиками пальцев погладила швы на его коже.