– Я неправильно её воспитала. Она не идёт на компромиссы.

– Сейчас многие озабочены сортировкой мусора.

– Ну гостеприимный мальчик, ну жили у них эти беженцы, и что? У нас вон тоже целая толпа. Людям надо помогать. А зачем она покрасила волосы?

– Это мода.

– Ей не идёт.

Я промолчал, не решив ещё, идут ли дочери зелёные волосы или не очень идут. Я поэтому раньше об этом не написал, не определился с оценкой.

– Ты не любишь меня, – сказала Кисонька. – Ты заглядываешься на малолетку, хочешь меня зарезать. Я тебе не нужна.

– Ты мне нужна, – возразил я, настраиваясь на продолжительный разговор по душам.

– А ты мне не нужен, – сказала Кисонька. – Дочь выросла, ей с нами скучно. Сиротку нам не отдадут даже после того, как мы явимся на беседу в полицию. С тобой я оказалась в полной пустоте. Это твой мир, и я в нём картонная фигурка, которую ты выдумываешь. Я больше так не хочу.

Кисонька открыла рот и начала издавать пронзительный нарастающий звук.

Громкий и долгий.

Я чувствую страх и зависть – я так не могу. Не могу на глазах другого человека взять и закричать.

Но очень хочется.

Хочется издавать пронзительный, громкий, оглушительный, нарастающий звук.

Я ходил в лес, но и там не решился.

Кисонька перевела дыхание и закричала снова, резче и протяжнее.

Она зажмурилась.

Сейчас кто-нибудь явится: плотник, богиня, дочь.

Сосед вызовет экстренные службы.

Печник проснётся.