— Такие неприятности бывали и раньше, — продолжала Джесси. — Последний раз выяснилось, что три девочки вырезают из нее бумажных кукол. Девочек поймали. Но куда бумага девается теперь — неизвестно. Не успеешь повесить рулон, и уж ничего нет. Об этом говорилось на собрании. Одна женщина предложила провести звонок, чтобы он каждый раз звонил, когда рулон поворачивается. Тогда можно было бы уследить, кто сколько изводит. — Она покачала головой. — Просто не знаю, как быть. Я об этом всю неделю думаю. В корпусе номер четыре кто-то ворует бумагу.
Позади раздался жалобный голос:
— Миссис Буллит. — Члены комиссии обернулись. — Миссис Буллит, я слышала, что вы говорили. — В дверях стояла женщина, вся красная, потная. — Миссис Буллит, на собрании у меня духу не хватило признаться. Ну просто духу не хватило. Засмеяли бы.
— О чем это вы? — Джесси двинулась на нее.
— Может… может, это наша вина… Только мы не воруем, миссис Буллит.
Джесси подходила все ближе и ближе, и на лице у кающейся грешницы пот выступил теперь крупными каплями.
— Что я могу поделать, миссис Буллит?
— Объясните толком, в чем дело, — сказала Джесси. — Наш корпус опозорился из-за туалетной бумаги.
— Это тянется уже целую неделю, миссис Буллит. Но что поделаешь? Вы знаете, ведь у меня пять дочерей.
— Что же они делают с бумагой? — грозно спросила Джесси.
— Пользуются ею, больше ничего. Честное слово, больше ничего.
— Как же они смеют? Четырех-пяти бумажек вполне достаточно. Что с ними такое?
Женщина промямлила:
— Понос. У всех пятерых. Мы сидим без денег. Они наелись незрелого винограда. Каждые десять минут бегают. — И, стараясь хоть как-то выгородить своих девочек, добавила: — Они не воруют бумагу.
Джесси вздохнула:
— Почему же вы раньше этого не сказали? Надо было сказать. Из-за вас корпус номер четыре опозорился. А поносом каждый может заболеть.
Жалобный голос тянул свое:
— Едят незрелый виноград, никак их не остановишь. Понос день ото дня все сильнее и сильнее.
Элла Саммерс выпалила:
— Медицинский пункт. Ей надо обратиться на медицинский пункт!