Вернувшись в машину, я обнаружила, что Иэн оставил на сиденье кассету с австралийским гимном – как будто хотел, чтобы кассета заменила в машине его самого, а может, надеялся этим меня насмешить. Я не стала ее включать. Мне больше хотелось послушать русский гимн с его героической грустью или американский, который своим помпезным мотивом и уверенным ритмом всякий раз – на парадах и спортивных соревнованиях – заставлял меня забыть, что, вообще-то, заканчивается он вопросительным знаком.

37 На время бы покинуть эту землю

37

На время бы покинуть эту землю

Через два дня я была дома, в Чикаго, в нашей квартире под облаками. Я не выходила на улицу целую неделю, и мне нравилось осознавать, что все это время моя нога не ступала на планету Земля. Мама постоянно говорила что-нибудь вроде: “Кем бы он ни был, ты скоро его забудешь. Поверь мне, они того не стоят!” – и приносила мне бутерброды. Отец подмигивал мне у нее за спиной. Я много смотрела в окно на озеро. И долго спала по утрам.

Прошло десять дней, а из Ганнибала по-прежнему не было ни звонков, ни писем, ни повесток в суд. По дороге в Чикаго, когда я пересекла уже половину Индианы, мне позвонил Алексей.

– Мальчик сошел с автобуса в Ганнибале, штат Миссури, – сообщил он. – Этот город назван в честь великого завоевателя Ганнибала?

Я ответила, что, вероятнее всего, да, и добавила, что расскажу отцу, как хорошо он, Алексей, выполнил свое задание. Я была очень рада, что он не стал просить меня выйти за него замуж. Иэн так и не позвонил мне с запасного телефона Алексея – наверное, это был хороший знак. Хотя это означало и то, что я, видимо, больше никогда не услышу его голос.

В Сети я нашла только одно, до обидного короткое сообщение: “Десятилетний житель Ганнибала, сбежавший из дома, вернулся в семью. В последний раз Иэна Дрейка видели в воскресенье 19 марта, а в среду 29 марта он сам вернулся в Ганнибал”. Я ожидала возмущенной реакции от “Лолоблога” и групп активистов, организовавших пикет в поддержку Иэна, но сообщение о его возвращении не вызвало почти никакого отклика, если не считать нескольких комментариев, которые добавились к обсуждениям прошлых статей на эту тему. С Другой стороны, борьба против пастора Боба продолжалась, и хотя свежие сообщения упоминали Иэна лишь вскользь (“начало движению было положено исчезновением десятилетнего мальчика, участвующего в детской программе ‘Счастливых сердец’” и т. д.), было понятно, что его побег сконцентрировал внимание активистов исключительно на фигуре пастора Боба. Ну что ж, это уже было кое-что. Они по-прежнему надеялись сформировать против него судебное дело, но затея по-прежнему была безнадежной. Я была немного разочарована, что судьба самого ребенка их ничуть не интересовала, особенно теперь, когда он вернулся домой и драма была окончена. С другой стороны, не хотела же я, чтобы они высадили десант в Ганнибале и окружили дом Иэна, размахивая плакатами. Достаточно было того, что его одноклассники – те, что посообразительнее, – наверняка прочитали эти статьи и рассказали всей школе, что Иэн убегал из дома из-за того, что он, оказывается, гей, но скрывает это. Ни к чему было привлекать к нему еще больше внимания. Наверное, я просто хотела, чтобы кто-нибудь волновался за него так же, как я.