– Если бы вы знали, Петр Иваныч, как я боюсь этого человека! Даже во сне он меня преследует!

– Боитесь, отчего же? – спросил Ребман. – Если у человека совесть чиста, то ему нечего и некого бояться.

– О, если бы дело было только в совести, я бы спал спокойно: я еще никогда ни у кого не был в долгу. Но он мне жить не дает! Только и знает, что подгонять. Все твердит одно: вперед, давай, але on! С ним нужно иметь сто ног и тысячу рук! Каких только придирок не было, пока мое дело совсем не пропало!

– Так это было ваше дело?

– Ясно, мое. Все и теперь оформлено на мое имя, так они платят меньше налогов! А я для них просто Иванушка-дурачок, Болван Дурнович я, как он мне сам уже не раз говорил.

– Зачем же вы им тогда все отдали?

– Я им не отдавал. По крайней мере, не по доброй воле!

Он стоит у окна и барабанит пальцем по стеклу. Через некоторое время снова говорит:

– Жена меня предупреждала: не делай этого, потом будешь всю жизнь раскаиваться! А что я мог поделать? Вексель был просрочен, и…

– А-а-а, вот оно как! – отозвался Ребман. – Вот, значит, какие дела! А я думал, они порядочные люди! Во всяком случае, по отношению ко мне они таковыми… были. До этих пор.

– Да. Пока они человека не поймали. Тогда они уже другие, тогда они выпускают когти, как все хищники. Как они меня только по шерсти не гладили: Трофим Терентьич сюда, нет, Трофим Терентьич, пожалуйте, лучше сюда! Так было, пока я не подписал проклятую бумагу. А необходимости-то подписывать и не было, я бы нашел выход из положения. Но хотелось как-то расширяться. Вот и расширился теперь…

– Что, у вас и долгов никаких не было?

– Боже упаси! Хорошее у меня было дельце. Мастерская, жилой домик, все было мое, безо всяких кредитов, от отца унаследовал. И работа у меня всегда была. И зарабатывал хорошо. Еще несколько лет – и работал бы только на прибыль, откладывал бы. До тех пор, пока они не пришли: «Вам следует расширяться, Трофим Терентьич», – тогда они меня еще по имени отчеству величали, как у приличных людей положено. Теперь я для них просто «Терентьич». «Вы же слышали: здесь нужны машины, это раньше можно было все вручную делать, сегодня это уже невыгодно!» И я, глупый мужик, позволил себя втянуть в это дело. Мне тоже нравились машины, я тоже ошибался и думал, что так все и быстрее, и лучше пойдет. Вот теперь у меня есть машины, прекрасные машины, можете потом посмотреть, но хозяева теперь – они, а не я.

Он снова повернулся к Ребману:

– Быстрее производить! А как это возможно, если не имеешь обученного персонала? При такой мизерной оплате, которую они платят рабочим, здесь никто не задерживается. В этом они настоящие русские купцы, оба брата, пусть они даже ровным счетом ничего хорошего в русских не находят. Те тоже после каждой сделки считают, что им недоплатили, пусть даже они на ней и миллионы заработали.