– Когда это случилось? Или тебя принудили? Неужто ты и вправду веришь, будто сам Мардук осчастливил твое лоно? Разжиревшие эсагильские жрецы – вот кто овладел тобою! Мошенники, воры! И ты дерзнула сделать это! О, я лишусь рассудка…

– Утешься, брат мой; – наконец нарушила она молчание, – и выслушай меня спокойно. Я давно бы открылась, но ведь ты не допускал меня к себе… Я надеялась, что царица Вавилона не будет унижена, как последняя рабыня. Боги окружили меня почестями и богатством, облекли властью, но лишили самого дорогого…

– О чем ты говоришь?

– Сядь и выслушай меня, заклинаю тебя милосердием богов, выслушай меня. В ее голосе сквозила боль. Когда он сел, царица сказала:

– Да будет мне свидетелем. бог мудрости и друг людей, бог Эа, что у меня были добрые побуждения. Как царица Вавилонии, а должна была знать ее законы. А в сводах записано: первенец царя, чтобы не лишиться права наследовать престол, должен быть зачат семенем Мардука. И вот однажды ночью родитель твой Набонид, да хранит его в персидском плену преподобный Син, привел меня в башню Этеменанки и приказал глядеть на звезды и ждать на устланном шелками золотом ложе явления бога Мардука. В глубокой тишине я молилась, следя за тем, как движется по небесному своду серебристая колесница луны. Вдруг святилище озарилось сиянием, и в него кто-то вступил, чистый и лучезарный. От страха тело мое оцепенело, а глаза неотрывно смотрели на вошедшего. Но снова разлилась темнота, и я лишь почувствовала, как кто-то прикасается ко мне жаркими ладонями, обжигая мне плечи и бедра, как сливаются воедино мое и его дыхание. Под утро за мной вернулся отец Набонид. Я была уже одна и крепко спала. Но когда он положил руки на мой лоб и сказал: «Будь благословенно лоно твое, и да выйдут из него тысячи!» – я проснулась.

Растерявшийся Валтасар в гневе кусал губы, скрежетал зубами. Он лихорадочно искал выхода и вдруг зловеще усмехнулся:

– Твоему ребенку не бывать царем. Едва он увидит свет Шамаша, я прикажу унести его в горы и бросить на съедение зверям, как поступил с Киром Астиаг, – но только я дождусь его смерти. Да!..

– О, милосердные боги, – прошептала царица, – это дитя и вправду не будет никогда править твоим царством, потому что ему не суждено родиться.

Валтасар насупил брови.

Она застонала, зарылась лицом в подушки.

– Это дитя никогда не родится, потому что в моем лоне нет жизни, мое лоно подобно праху и пеплу, демоны сделали мое лоно бесплодным.

– О боги! – вскричал Валтасар, тряся ее за плечи. – Что ты говоришь? Иль ты не знаешь, что я последний в роду Набонидов и что с моею смертью прекратится наш род? Понимаешь ли ты, что говоришь? Твое лоно бесплодно? Не может этою быть! О, я сойду с ума. Я сойду с ума.