В общем, вот и все, что биограф может сказать читателю, осталось упомянуть в заключение о том, что вынудило ее об этом написать. Несколько недель назад на Спринг-стрит, по пути домой из книжного магазина, где Патти купила книгу многообещающего молодого романиста, которую издала Джессика, она встретила высокого мужчину средних лет, который шагал навстречу, и узнала Ричарда Каца. Седые волосы были коротко подстрижены, очки придавали ему необычайную элегантность, пусть даже Ричард по-прежнему одевался как подросток эпохи конца семидесятых. Встретив Ричарда на Манхэттене, где невозможно затеряться в толпе, в отличие от Бруклина, Патти поняла, какой старой она, должно быть, кажется сама – воплощение блудной матери. Будь у нее возможность спрятаться, она бы так и поступила, чтобы избавить Ричарда от замешательства, а себя – от неприятных воспоминаний о том, что она – его отвергнутая игрушка. Но деваться было некуда, и Ричард с привычной наигранной любезностью после нескольких неловких фраз предложил пойти в бар.

В баре он выслушал новости с рассеянным вниманием занятого и преуспевающего человека. Он, кажется, наконец примирился со своим успехом: Ричард без смущения и извинений упомянул, что написал несколько авангардных вещиц для Бруклинской музыкальной академии, что его нынешняя подружка, известный продюсер документальных фильмов, которые так нравились Уолтеру, познакомила Ричарда со своими коллегами и что у него в разработке несколько крупных проектов. Патти ощутила легкий укол при мысли о том, как он доволен, и еще один – когда подумала о влиятельной подружке, прежде чем, как всегда, перевести разговор на Уолтера.

– Ты с ним не общаешься? – спросил Ричард.

– Нет. Как в сказке. Мы не разговаривали с того дня, как я уехала из Вашингтона. Ни слова за шесть лет. Я лишь слышу о нем от детей.

– Почему бы тебе не позвонить?

– Не могу, Ричард. Я упустила свой шанс шесть лет назад, и теперь, скорее всего, Уолтер хочет, чтобы его оставили в покое. Он живет в доме на озере и работает в Совете по охране природы. Если он захочет поговорить, то всегда может позвонить сам.

– Вероятно, он думает то же самое.

Патти покачала головой:

– Все понимают, что он страдал больше моего. Это было бы жестоко – считать, что он обязан мне позвонить. И потом, я уже сказала Джесси, что очень хочу его увидеть. Скорее всего, она передала мои слова отцу – девочка мечтает спасти положение. Значит, Уолтер по-прежнему сердится и ненавидит нас с тобой. И трудно его винить, ей-богу.

– По-моему, он все-таки немного виноват, – возразил Ричард. – Помнишь, как Уолтер объявил мне бойкот в колледже? Он не прав. Я всегда терпеть не мог эту сторону его натуры.