– Он ранен.

– Он вполне может скакать в седле!

Патрик только покачал головой и повел Макгоуана к двери.

– Патрик, ты не можешь бросить меня одну. Я на восьмом месяце. Я ношу твоего ребенка. Пожалуйста, останься. Ты должен остаться. Пожалуйста!

– Они ничего не сделают беременной женщине.

– Но одичавшая толпа, склонная к насилию…

Он не слушал меня. Я продолжала его умолять, даже заплакала, но меня словно и не было. Его волновал только Макгоуан.

Они едва успели завернуть за дом, когда толпа вышла на последнюю кривую дорожки и направилась по отсыпанному гравием двору ко мне.

Я развернулась и побежала. Я так испугалась, что даже не остановилась, чтобы закрыть парадную дверь. Попыталась забаррикадироваться в библиотеке, подтащив кресло к двери, но оно оказалось слишком тяжелым для меня, и, когда боль пронзила меня, я в ужасе опустилась на кушетку. Слезы текли по моему лицу. Я обняла ребенка, словно могла силой воли задержать его появление на свет, и, как ни странно, этот бесполезный жест придал мне мужества. Злость на бежавшего Патрика переполняла меня, а со злостью пришла и знакомая сила. Поэтому, когда я услышала, как распахнулась дверь и раздалась грубая ирландская речь, я встала, отерла слезы, села за громадный стол лицом к незваным гостям.

Кто-то ударом ноги распахнул дверь. Я увидела горящий факел. По комнате пронесся шум, запах дыма и немытых тел ударил мне в нос. Силы внезапно оставили меня, тошнота узлом завязала мой желудок, я услышала, как бородатый головорез неразборчиво что-то завопил, комната поплыла перед глазами, и благодатная тьма поглотила меня.

5

Придя в себя, первое, что я почувствовала, – тишина. В комнате было полно людей. Я ощущала их запах, смутно видела вдалеке их лица, все они молчали. Кто-то находился рядом со мной. Я больше была не одна.

Потом раздался голос. Ирландский звучал мягко и тихо, умирающий язык, но в то же время такой прекрасный, а в следующее мгновение я ощутила стеклянное ребро стакана у моих губ, и мое горло обжег огонь потина. Я поперхнулась, охнула. Рука обнимала меня, и ближе немытых тел, даже ближе запаха потина, я ощущала грубоватый, едкий дух карболового мыла и слабый аромат табака.

– Вы в полной безопасности, миледи, – сообщил Максвелл Драммонд.

Я подняла взгляд. Он был здесь. Мрачно смотрел на меня.

– Позвольте мне перенести вас на кушетку.

Кто-то взял стакан из моей руки. Я почувствовала, как меня подняли с пола, мягко положили на бархат обивки. Бунтовщики молча вышли из библиотеки в коридор и замерли там в тишине.

– Миледи, я должен задать вам несколько вопросов.