– Абсолютно, – согласилась я.

Патрика я увидела только два дня спустя. Маделин в это время уже вернулась в амбулаторию, а Джордж, пообещав Драммонду и Джойсу, что будет найден новый, умеренный управляющий вместо Макгоуана, в полном изнеможении уехал в Леттертурк. Поскольку в долине установилось спокойствие, я решила обсудить с Патриком возвращение детей.

– Я их уже вызвал, – сообщил он. – Вчера написал Нэнни.

– Почему ты мне ничего не сказал? – сердито спросила я после проведенной бессонной ночи, когда с беспокойством думала, уже пора или еще рано отправлять письмо в их отель в Солтхилле.

– Не хотел с тобой говорить.

– Да, но… – Мое внимание привлекла мрачность, несвойственная ему. – Патрик, ты должен сделать над собой усилие, непременно, иначе дети заподозрят, что наши отношения вовсе не такие, как кажутся.

Произнеся эти слова, я осознала: когда родится ребенок, я уйду от него. Заберу детей и уеду в Дублин – или в Лондон – искать юридической помощи. Теперь, когда Макгоуан уехал, я больше могу не бояться побега.

Затем подумала: без Макгоуана жизнь в Кашельмаре более или менее сносная. Я никогда не прощу Патрика, как никогда не прощу и Макгоуана, но, хотя ненавижу и презираю его, я определенно смогу так устроить жизнь, чтобы мы почти не общались друг с другом. А ради детей я должна избегать скандала, не разводиться. Если это возможно, нужно попытаться сохранить семью. И к тому же… разве Драммонд не обещал найти меня, когда я снова встану на ноги?

– Патрик… – начала я рассудительным голосом, но он оборвал меня:

– Я устал лгать. – Он опять пил. В одиннадцать утра Патрик уже выпил содовой с бренди – Фланниган привез из Голуэя. – Я устал беспокоиться о том, что скажут другие.

– Но ты должен беспокоиться о том, что скажут твои дети! Ты подумай о Неде – ему уже девять! Если он когда-нибудь узнает правду…

– Узнает. Когда-нибудь узнает.

– Но он не должен узнать! Как ты можешь говорить об этом так спокойно?

– Могу. Потому что мои ценности отличаются от твоих. Потому что не хочу, чтобы мой сын сказал обо мне когда-нибудь: «Мой отец был великолепным лжецом и превосходным актером, я его совершенно не знал». Я хочу, чтобы он мог сказать обо мне: «Мой отец любил меня и был честным со мной, а больше ничто не имеет значения».

– Ты снова пьян! – в ярости вскричала я. Но поскольку изгнание Макгоуана придало мне мужества и теперь мне требовалось сотрудничество Патрика, я подавила в себе гнев и презрение и сделала еще одну попытку воззвать к его разуму. – Мы должны соблюдать внешние приличия, – резонно напомнила я, используя выражение, которое он нередко обращал ко мне. – Если мы поставим на этом крест сейчас, то все наши прошлые усилия были потрачены впустую. Обещай мне, что сделаешь еще одну попытку – ради детей.