— Рада слышать, что он раскаивался, — холодно ответила я. — Я бы не сказала, что тогда это было заметно.

Конечно, Уинифред винила меня. Началась война в открытую. Она сделала со мной худшее, что могла. Она отобрала Эйми.

Полагаю, тебя наставляли по кодексу Уинифред. По её словам, я пьяница, бродяга, шлюха, дрянная мать. Со временем я стала неопрятной ведьмой, чокнутой старой каргой, торговкой грязным хламом. Правда, сомневаюсь, что она тебе говорила, будто я убила Ричарда. Иначе ей пришлось бы сказать, откуда у неё такая мысль.

Хлам — это неточно. Да, я покупаю дешево, а продаю дорого — а кто в антикварном промысле поступает иначе? — но у меня хороший вкус, и я никому не выкручивала руки. Одно время я много пила, я это признаю, но лишь когда у меня отобрали Эйми. Что касается мужчин — да, было несколько. Не любовь, нет, — скорее, эпизодическое зализывание ран. Я была от всего оторвана — не протянешь руку, не коснешься, — и при этом с меня будто содрали кожу. Я нуждалась в тепле другого тела.

Мужчин из прежнего окружения я избегала, хотя некоторые слетелись, как мухи на мед, пронюхав о моем одиночестве и, быть может, испорченности. Их могла подослать Уинифред; не сомневаюсь, так и было. Я предпочитала незнакомцев, встреченных в рейдах по соседним городам и городишкам в поисках товаров для коллекционеров, как их теперь зовут. Настоящего имени я никогда не называла. Но в итоге Уинифред меня переупрямила. Ей требовался один мужчина — его она и получила. Фотографии дверей номера в мотеле, мы входим, выходим, поддельные имена при регистрации, показания хозяина, который любил наличные. Вы можете бороться в суде, сказал мой адвокат, но я бы вам не советовал. Попробуем добиться посещений — это все, на что можно рассчитывать. Вы дали им козыри в руки, и они пойдут с козырей. Даже он смотрел скептически — не потому что я порочна, а потому что неуклюжа.

В завещании Ричард назначил Уинифред опекуншей, а также доверенной попечительницей весьма значительного имущества Эйми. Так что Уинифред и тут выиграла.

Что касается книги, Лора не написала в ней ни единого слова. Думаю, ты это уже поняла. Это я писала её долгими вечерами, пока ждала, когда Алекс вернется с войны, и после, когда знала, что он не вернется. Я не задумывалась, чем это я занимаюсь, — просто писала. Что-то помнила, что-то выдумывала, но это тоже правда. Я считала, это я записываю. Бестелесная рука, царапающая на стене.