— Мы провели там месяц, и мне кажется, тогда он влюбился.
Ютта выпрямляется на стуле. Мучительно ясно, что слова ничего не передают. Северное побережье Франции? Влюбился?
Ничего на этой кухне не исцелится. Есть горе, которое невозможно унять.
Фолькхаймер встает из-за стола:
— Я не хотел вас огорчить.
Он такой огромный, когда стоит, что все они чувствуют себя карликами.
— Все хорошо, — говорит Альберт. — Макс, будь другом, проводи гостя во дворик. Я принесу пирог.
Макс открывает перед Фолькхаймером стеклянную дверь, и тот проходит нагнувшись. Ютта составляет тарелки в раковину. Она очень устала и хочет одного: чтобы великан ушел и забрал с собой вещмешок. Чтобы жизнь вернулась в свою колею.
Альберт трогает ее за локоть:
— С тобой все хорошо?
Ютта не отвечает ни «да», ни «нет», только медленно проводит рукой по бровям.
— Я люблю тебя, Ютта.
За окном Фолькхаймер стоит на коленях рядом с Максом. На бетонных плитах лежат два листа бумаги, и, хотя Ютта не слышит голосов, ей понятно, что великан учит Макса складывать самолет. Макс внимательно следит, переворачивает лист вслед за Фолькхаймером, сгибает в тех же местах, слюнявит палец, чтобы придавить складки.
Довольно скоро у каждого в руках по самолетику с большими крыльями и раздвоенным хвостом. Фолькхаймер запускает свой — тот плавно летит через весь двор и врезается носом в ограду. Макс хлопает в ладоши.
Макс в сумерках смотрит на свой самолетик, проверяет наклон крыльев. Фолькхаймер стоит рядом с ним на коленях и терпеливо кивает.
— И я тебя люблю, — говорит Ютта.
Вещмешок
Вещмешок
Фолькхаймер ушел. Вещмешок лежит на тумбе в прихожей. У Ютты нет сил на него глядеть.
Она помогает Максу надеть пижаму, целует его в лоб и говорит: «Спокойной ночи». Потом чистит зубы, стараясь не глядеть на себя в зеркале, подходит к входной двери и долго смотрит через стекло на улицу. В подвале Альберт гоняет поезда по тщательно раскрашенному миру, под виадуками, по электрическому подъемному мосту; они жужжат тихо, но неотвязно, и этот звук отдается в дощатых стенах.