Часы на каминной полке показывали без четверти четыре, когда она внезапно проснулась и вскочила с каплями холодного пота на лбу. Ей снилось, что все домочадцы столпились у ее дверей и шумно кричали о пожаре, случившемся ночью.

В комнате царило безмолвие, лишь ветви плюща бились об оконное стекло; время от времени было слышно, как падали кусочки золы и раздавалось тиканье часов.

«Наверное, мне всегда будут сниться подобные сны, — подумала госпожа, — пока их ужас не убьет меня!»

Дождь прекратился, и в окна засияло холодное весеннее солнце. Леди Одли быстро, но тщательно оделась. Я не могу сказать, что даже в момент сильного горя она все еще сохраняла гордость в своей красоте. Это было не так; она смотрела на этот природный дар как на оружие и чувствовала, что теперь вдвойне нуждается в нем. Люси оделась в самые прекрасные шелка, просторную одежду, отливающую серебром, словно сотканную из лунных лучей. Она распустила волосы, и они опустились пушистым сияющим золотым дождем на ее плечи, и, накинув на плечи белый плащ, спустилась по лестнице в вестибюль.

Она открыла дверь библиотеки и заглянула внутрь. Сэр Майкл Одли спал в кресле. Когда госпожа мягко закрывала дверь, из своей комнаты спустилась Алисия. Башенная дверца была открыта, на мокрой траве лужайки сияло солнце. Гравийные дорожки почти высохли, поскольку дождь прекратился почти два часа назад.

— Ты не прогуляешься со мной? — спросила леди Одли, когда ее падчерица подошла поближе. Вооруженный нейтралитет между двумя женщинами допускал такую любезность.

— Да, госпожа, — довольно равнодушно ответила Алисия. — Я все утро прозевала над этим глупым романом, и свежий воздух пойдет мне на пользу.

Помоги Бог тому писателю, чей роман столь внимательно читала мисс Одли, если у него не было лучшего критика, чем эта юная леди. Она перелистывала страницу за страницей, не сознавая, что читает; она дюжину раз отбрасывала его в сторону, чтобы подойти к окну и посмотреть, — не идет ли гость, которого она так ждала.

Леди Одли вышла через маленькую дверцу на ровную гравийную дорожку, по которой экипажи подъезжали к дому. Она все еще была бледна, но яркое платье и пушистые золотистые волосы отвлекали внимание от ее мертвенно-бледного лица. Всякое душевное страдание ассоциируется в нашем сознании со свободой, небрежной одеждой, растрепанными волосами и внешностью, во всем противоположной той, что была у госпожи. Зачем она вышла под холодное мартовское солнце бродить по дорожкам со своей падчерицей, которую ненавидела? Она вышла, потому что ею владело ужасное беспокойство, не позволявшее оставаться в доме, ожидая известий, которые наверняка скоро будут. Вначале она хотела отвратить их, всей душой желала помешать им, чтобы молния ударила в их посланца, а земля дрогнула и разверзлась под его быстрыми шагами, и эта непроходимая пропасть пролегла между тем местом, откуда должны были прийти вести, и Одли-Кортом.