Нет ответа.

— Сказать ли вам?

Все то же упорное молчание.

— Леди Одли, — неожиданно воскликнул Роберт, — ее подожгли вы. Именно ваша смертоносная рука разожгла это пламя. Именно вы решили посредством этого, трижды ужасного злодейства избавиться от меня, вашего врага и обвинителя. Что вам до того, что другие безвинные жизни были бы принесены в жертву? Если бы при помощи второй Варфоломеевской ночи вы могли избавиться от меня, то вы бы спокойно пожертвовали целой армией. Прошло время для милосердия и сострадания. У меня больше нет для вас ни жалости, ни раскаяния. Я буду милосерден лишь настолько, чтобы пощадить тех, кто должен страдать из-за вашего позора, но не больше. Если бы был тайный суд, перед которым вы могли бы ответить за свои преступления, я бы, без сомнения, выступил вашим обвинителем; но я бы пощадил этого великодушного высокородного джентльмена, на чье благородное имя пало бы ваше бесчестье.

Его голос смягчился, и на мгновение он потерял самообладание, но неимоверным усилием воли он пришел в себя и продолжал:

— Никто не погиб прошлой ночью. Я спал чутко, госпожа, поскольку был обеспокоен, и уже долгое время, теми несчастьями, которые нависли над этим домом. Именно я обнаружил огонь вовремя, поднял тревогу и спас служанку и бедного пьяницу, который все же получил сильные ожоги и лежит сейчас в опасном состоянии в доме своей матери… От него и его жены узнал я, кто наведался в таверну «Касл» глубокой ночью. Женщина почти обезумела, увидев меня, и рассказала мне подробности прошлой ночи. Бог знает, какие еще ваши секреты хранит она, госпожа, или как легко их можно выпытать у нее, если бы я нуждался в ее помощи, но мне это не нужно. Мой путь лежит прямо. Я поклялся предать суду убийцу Джорджа Толбойса, и я сдержу свою клятву. Я утверждаю, что не без вашей помощи встретил мой друг свою смерть. Если я и задавал себе иногда вопрос, не являюсь ли я жертвой ужасного заблуждения, и не является ли это более вероятным, чем способность юной и красивой леди на такое гнусное и коварное убийство, то все это давно в прошлом. После ужаса прошлой ночи меня не удивит ни одно преступление, какое вы могли бы совершить. Отныне вы не женщина для меня, не виновная женщина, способная даже в худшем своем злодействе страдать и раскаиваться в глубине души; отныне я вижу в вас лишь дьявольское воплощение злого начала. Но вы не будете более отравлять это место своим присутствием. Если вы не признаетесь, кто вы, в присутствии человека, которого так долго обманывали, и не примете от нас ту милость, какую мы сможем вам оказать, то я соберу свидетелей, которые вас опознают, и с риском навлечь позор на тех, кого я люблю, вы все же понесете наказание за свои преступления.