Я предложила ему вернуться к будущей жене, заметив, что лучше нам не спускаться по лестнице вместе. Я пообещала ему уйти незаметно и дала слово, что он больше меня не увидит: ни в тот вечер, ни потом. Он сконфуженно застегнулся и зашагал прочь. Я немного выждала и вернулась в кабинет, к Салли-Энн.

Она не сказала ни слова. Завязав пояс плаща, под которым было спрятано похищенное, она заперла дверцу сейфа, положила ключи на место, в ящик с сигарами, и убрала его обратно в мини-бар.

Я спросила, взяла ли она то, что хотела, она вместо ответа задала мне такой же вопрос. Мы обе знали, что происходит в комнатах по соседству, где мы, каждая по-своему, обворовывали Стэнфилдов.

Прежде чем уйти, она схватила и сунула мне под пальто бутылку редкого виски, чтобы распить его в честь нашей победы. Она уже была пьяна оттого, что удался ее замысел. Наша «Индепендент» была спасена. Украденное из сейфа обеспечит запуск газеты и ее долгую жизнь, даже если издание будет убыточным.

Праздник был в разгаре. Мы выскользнули из дома незамеченными. Водитель ждал нас и отвез обратно в лофт.

Мэй умолкла и уставилась в пустоту. На ее лице снова проступили все прожитые годы. Больше, чем я узнала, мне уже не было суждено узнать. Вряд она теперь понимала, кто я такая. Она только тяжело вздохнула и повторила, что я страшно похожа на свою мать. После чего встала, отняла у соседки карты, уселась напротив меня и осведомилась, умею ли я играть в покер.

Я проиграла ей сто долларов. Когда вернулся Джордж-Харрисон, она незаметно спрятала деньги в карман и заулыбалась так, словно не виделась с сыном несколько недель.

Джордж-Харрисон сообщил нам, что месье Готье умер, не доехав до больницы.

– Я тебе говорила, что он не доживет до следующего года, Фома ты неверующий! – воскликнула Мэй почти радостно.

Мы провели с ней весь день, но она была уже не с нами. В три часа дня небо прояснилось, и сын повел мать гулять в парк. Я воспользовалась тем, что осталась одна, чтобы восстановить в памяти все услышанное. Я узнала кое-что новое о своей матери, но опять ничего об отце Джорджа-Харрисона. Я не знала, как ему признаться, что не использовала минуты просветления, чтобы сдержать свое обещание.

Когда они вернулись с прогулки, я мельком переглянулась с ним и поняла, что судьба и в этот раз ему не улыбнулась, как он ни надеялся.

Немного погодя, после чая, он сказал матери, что нам пора ехать. Мэй обняла его. Настал мой черед с ней попрощаться.

– Я так рада, что вы снова вместе, вы прекрасная пара, – сказала она, опять назвав меня Мелани.