— Одиночество — это смерть.
— Вы боитесь умереть?
— Смерть вызывает у меня ужас, доктор.
Воскресенье, 14 сентября 1975 года
Воскресенье, 14 сентября 1975 годаЗа столом у Куиннов на Тревиса обрушился целый град вопросов. Тамара желала знать все о зашедшем в тупик расследовании. Роберт хотел было поделиться некоторыми любопытными наблюдениями, но стоило ему открыть рот, как жена осаживала его: «Помолчи, Боббо. Это вредно для твоего рака». Дженни сидела с несчастным видом и почти не притрагивалась к еде. Только ее мать болтала без умолку. Наконец, когда пришло время подавать яблочный пирог, она набралась храбрости и спросила:
— Так что, Тревис, у вас есть список подозреваемых?
— Вообще-то нет. Надо сказать, мы сейчас немножко запутались. Сумасшедший дом какой-то, ни единой зацепки.
— А Гарри Квеберта подозреваете?
— Мама! — возмутилась Дженни.
— Что «мама»? Уж и спросить нельзя в этом доме? Я про него заговорила не просто так, у меня более чем веские причины: он извращенец, Тревис. Извращенец! И я вовсе не удивлюсь, если он окажется замешан в исчезновении девочки.
— То, что вы утверждаете, очень серьезно, миссис Куинн, — ответил Тревис. — Такие вещи нельзя говорить, не имея доказательств.
— Но у меня оно было! — взревела она в бешенстве. — Было! Представь себе, у меня был листок, написанный его рукой, самый настоящий компромат, он лежал у меня в сейфе, в ресторане! Ключ от сейфа есть только у меня! А знаешь, где я держу ключ? Он у меня на шее висит! Я его никогда не снимаю! Никогда! И вот на днях я хотела взять эту чертову бумажку и отдать шефу Пратту, а она пропала! Ее нет в сейфе! Как такое может быть? Ничего не понимаю. Колдовство какое-то!
— Может, ты его просто не туда положила? — предположила Дженни.
— Придержи свой язык, дочь. Я все-таки еще не сошла с ума! Боббо, я сошла с ума?
Роберт неопределенно кивнул, чем привел жену в еще большую ярость.
— Боббо, ты почему не отвечаешь, когда я тебя спрашиваю?
— Потому что у меня рак, — наконец отозвался он.
— Ну, значит, не получишь пирога. Доктор же сказал: десерты для тебя — верная смерть.