Чтобы не проходить контроль, он не полетел самолетом. Гиллель заехал за ним на машине в Коннектикут, и ночью они вернутся обратно. Проведут вместе последнюю бессонную ночь, встретят рассвет, плотно позавтракают оладьями с кленовым сиропом, яичницей и жареной картошкой, а потом, утром, Гиллель отвезет его в тюрьму.

День только начинался. Погода стояла великолепная. Осень раскрасила Оук-Парк в красный и желтый цвет.

Все утро мы провели на крыльце, наслаждаясь теплом. Дядя Сол принес нам кофе и пончики. В полдень он сходил за гамбургерами в один из любимых ресторанов Гиллеля. Мы все пятеро поели на воздухе.

Вуди выглядел безмятежным. Мы говорили о чем угодно, только не о тюрьме. Александра сказала, что наши поездки по радиостанциям по-прежнему приносят плоды: ее песни передают все чаще, а альбом начал продаваться. Она распродала уже несколько десятков тысяч дисков. С каждой неделей он все выше поднимался в рейтингах.

– Как вспомнишь тебя десять лет назад! – улыбнулся Гиллель. – Давала нам концерты у себя в комнате, а теперь, надо же, стоишь на пороге славы.

Он взял книгу и вытащил из нее фото нашей четверки. Мы засмеялись, вспоминая юность.

После обеда мы с Вуди и Гиллелем пошли прогуляться по Оук-Парку. Александра, сославшись на то, что хочет помочь дяде Солу убрать коробки из-под гамбургеров, оставила нас побыть втроем.

Мы бродили по тихим улицам. Команда садовников сметала с аллей опавшие листья, и это напомнило нам времена Скунса.

– Хорошая была штука Банда Гольдманов, – произнес Вуди.

– Она и есть, – ответил я. – Ничто не кончилось. Банда вечна.

– Тюрьма все меняет.

– Не говори так. Мы к тебе все время будем ездить. Дядя Сол говорит, что тебе наверняка скостят срок. Ты скоро выйдешь, и мы будем рядом.

Гиллель кивнул.

Мы обошли квартал и вскоре вернулись к дому Балтиморов. Снова уселись на крыльце. Вуди вдруг сказал мне, что ушел от Коллин. Не хотел обрекать ее на пять лет в комнате для свиданий. В глубине души я подумал, что он просто не любил ее по-настоящему. С ней он чувствовал себя не таким одиноким, но никогда не любил ее так, как любил Александру. Я счел своим долгом поговорить с кузенами о ней:

– Простите, что я вас предал, тайно завел роман с Александрой.

– Ничего ты не предал, – отмахнулся от меня Гиллель.

– Банда Гольдманов вечна, – добавил Вуди.

– Когда ты выйдешь из тюрьмы, Вуд, мы все втроем куда-нибудь поедем. Надолго поедем. Можем даже снять дом в Хэмптонах и провести там все лето. Можем каждое лето вместе снимать дом.