Когда свиты короля и королевы соединились на дороге в Рокамадур, похудевший Генри, у которого после болезни был бледный и изможденный вид, рассказал Алиеноре о том, что произошло в тот судьбоносный день.

– Я обнял Томаса – не смог удержаться, – сообщил Генрих, глядя на жену, словно в ожидании какого-нибудь язвительного замечания.

Но Алиенора была так потрясена произошедшими с мужем переменами, что ей не хватило духа осуждать его.

– И кто заговорил первым? – спросила она.

– Я. Произнес добрые слова. Предлагал возродить нашу прежнюю любовь друг к другу и начисто забыть о ненависти. – Голос Генриха от чувств сорвался. – Я признал, что был не прав, не подчинившись запрету Церкви на коронацию, и просил его вернуться с миром в Кентербери и заново короновать Молодого Генриха. На сей раз вместе с Маргаритой. И он согласился.

– Он был настроен мирно? – спросила Алиенора. – Он тоже приехал на встречу с намерением восстановить дружбу?

– Да, я так думаю, – ответил Генрих. – Хотя никто из нас не упоминал о Кларендонских конституциях. Нам придется еще уладить этот вопрос, а до того времени я воздержался обмениваться с Томасом поцелуем мира. Хотя и обещал сделать это по возвращении в Англию. Только я не сказал, когда это случится. – Он посмотрел на жену с прежним своим озорным выражением.

– Значит, ты дал ему разрешение вернуться в Кентербери?

– Да, но я не успел подготовиться. Эта чертова лихорадка свалила меня.

Стоя рядом с мужем на коленях, Алиенора вспоминала, как дурные новости поступали к ней одна за другой: о том, что он заболел и жизнь его под угрозой, что он составил завещание. Вспоминала она и о том долгом страшном дне, который провела, поверив ложному сообщению о его смерти. Дрожь пробрала Алиенору при этих воспоминаниях. Близость смерти оказала серьезное действие на Генриха: именно он настоял на этом паломничестве, пожелав возблагодарить Господа за выздоровление, и на том, чтобы она сопровождала его. Неужели он раскаялся в своей беспутной жизни? Оставалась ли Розамунда все еще его любовницей? Задать эти вопросы Алиенора не решалась.

Они вознесли благодарственные молитвы и, выйдя с облегчением на свет божий, начали долгий спуск в долину, где их ждали лошади. Потом Генрих поехал вместе с Алиенорой через Аквитанию на север и в Пуатье помог ей наверстать государственные дела, отсроченные на время ее отсутствия. Тогда-то он и сказал жене, что разорвал обручение их дочери Алиеноры с сыном императора Фридриха Барбароссы.

– Император больше мне не друг, – объяснил он. – Мне будет гораздо выгоднее распространить влияние на юг от Пиренеев, выдав Алиенору за короля Альфонсо Кастильского. В качестве приданого она получит Гасконь. Да, я знаю, что Гасконь принадлежит тебе, – поспешно добавил Генрих, увидев выражение жены. – Она получит Гасконь только после твоей смерти.