– Но я слышала, что в прошлом году ты опять поссорился с Бекетом?

– Это верно, – тяжело вздохнул Генрих. – Людовик предложил выступить в качестве посредника – еще раз, – и по его предложению я отправил письмо Томасу, в котором писал, что поддержу его возвращение в должность, если он отзовет свои обвинения в адрес Кларендонских конституций. И он согласился, Алиенора! Он ответил, что сделает это.

– Так что же случилось?

Она слышала несколько фальсифицированных версий того, что происходило на самом деле, но так и не знала, которой из них можно верить.

– Томас приехал встретиться со мной. До этого мы не видели друг друга четыре года, так что можешь себе представить, что я чувствовал. Он упал на колени, потом вообще распростерся передо мной ниц, умоляя о милосердии.

– Он всегда был любителем театральных жестов, – язвительно заметила Алиенора.

– Ты говоришь, как моя мать, да будет земля ей пухом, – возразил Генрих.

– Твоя мать была мудрой женщиной, и она видела этого человека насквозь.

– Слушай, я пытаюсь рассказать тебе, что случилось, – запротестовал Генрих.

– Да-да, продолжай, – холодно ответила она.

– Я думал, на этом все и закончится. Мы обменяемся поцелуем мира, он отправится в Кентербери, и мы заживем счастливо.

– Генри, это ведь Томас Бекет – о нем мы ведем речь. С этим священником все непросто. И что же он сделал?

Генрих кинул на жену обиженный взгляд, но продолжил рассказ, не попавшись на наживку:

– Он все уничтожил. Сказал, что с радостью подчинится мне во всем, если это не затрагивает чести Господа. И что не годится священнику подчиняться воле мирянина. После этого у меня не осталось сомнений, что мы вернулись к тому, с чего начали.

– И что ты сделал?

– Сорвался. Обругал его и вышел. Все вокруг подняли крик, а Людовик тщетно пытался убедить Томаса, что он чересчур упрямствует. На том все и закончилось. Бекет умчался в монастырь и с тех пор сидит там, черт бы его подрал!

Алиенора поднялась, подошла со своей тарелкой к столику и подцепила ножом еще два куска цыпленка.

– И что же дальше? – спросила она.

– Я предлагаю – и прошу тебя одобрить это, – чтобы церемонию коронации Молодого Генриха провел наш друг Роджер, архиепископ Йорка.

Алиенора уставилась на мужа: