— Иди сюда, — сказала Алиса.

Мадисон поплелась к ней, все так же потупившись, а Алиса привлекла ее к себе и крепко обняла.

— Мы что-нибудь придумаем, — спокойно сказала она, дыша ей в волосы. — Ты, папа, я поедем на пляж, накупим мороженого и решим, что нам делать.

Мадисон ахнула от удивления и разрыдалась.

Домашняя работа, написанная Элизабет для Джереми

Он все время повторяет: «Да выключи ты телевизор!»

А я отвечаю: «Рано еще».

Недавно он выключил его сам, и, только он это сделал, я принялась вопить как резаная.

Разыгралась маленькая драма. Мне потом было даже стыдно.

Но это оказалось больно. Оглушительная назойливая тишина, которая наступила, когда телевизор замолчал, оказалась болезненной для моих барабанных перепонок.

Он, наверное, боялся, как бы соседи не вызвали полицию. В общем-то, у него и вид как у человека, которого по обвинению в насилии в наручниках выводят из дома. И он передернулся, но снова его включил.

Сейчас я смотрю передачу Опры. Она рассказывает о какой-то потрясающей новой диете. Ее завороженно слушают. Заворожена и я. Пожалуй, попробую. Начинаю за ней записывать.

Они сидели на скамье в гавани Мэнли, рядом с паромным причалом. Там же, где они пили кофе рано утром, после того как всю ночь катали Мадисон, когда она была еще совсем маленькой.

Они даже прихватили с собой тот же самый коврик в сине-белую клетку. Он лежал в багажнике машины Ника. Коврик выцвел, но пальцы Алисы помнили его шероховатую поверхность.

— Откуда у нас этот коврик? — спросила она, когда они уселись.

— Не знаю, — ответил Ник, точно защищаясь. — Хочешь, себе возьми. Я и не помнил, что он у меня валяется.

Ну вот еще! Она не говорила, что он ей нужен. Этот незначащий разговор еще раз напомнил ей, в какую глупость превратилась их жизнь. Неужели она действительно собиралась выяснять, кто возьмет себе коврик для пикника?