— Нет! Это она придумала, чтобы мне еще больше навредить!

— Не врешь?

— Не вру.

— Вот и хорошо… — отозвалась Алиса. Ну, все лучше чем ничего. — Знаешь, Мадисон, — осторожно начала она, — в жизни ты еще услышишь много всяких гадостей, и если каждый раз будешь так на них реагировать, то попадешь в тюрьму.

Мадисон, казалось, задумалась над этой невеселой перспективой, но возразила:

— Я несовершеннолетняя, а таких в тюрьму не сажают.

— Это теперь ты несовершеннолетняя, а когда вырастешь…

— А когда вырасту, мне на это будет наплевать.

— Ты хочешь сказать, сядешь ты в тюрьму или нет? Думаю, что будет очень даже не наплевать.

— Да нет! — Мадисон досадливо закатила глаза. — Мне будет наплевать на всякие разные гадости, потому что я вырасту. Вырасту и всем буду говорить: «А мне наплевать, я уезжаю во Францию».

А, ну конечно… Алисе смутно вспомнилось, что ребенком она думала почти так же: чувства взрослого никто не может задеть, потому что как их можно задеть, если ты сядешь за руль и уедешь куда захочешь?

Не успела она придумать, как бы ответить так, чтобы не разочаровать дочь (стоило ли ждать от нее чего-то другого?), как на них упала чья-то тень.

— Доставка мороженого населению! — сказал Ник, держа в руке три вафельные трубочки. — Тебе по-прежнему нравится ромовое с изюмом? — обратился он к Алисе.

— Конечно! — ответила она; забавно, что об этом приходилось спрашивать.

Они уселись и, глядя на воду, принялись каждый за свою трубочку.

— Мадисон рассказала мне, что наболтала ей Хлоя, — начала Алиса. — Сплошная гадость и вранье.

— Понятно, — осторожно откликнулся Ник, лизнул мороженое и посмотрел на обеих.

— Мне кажется, мы должны научить Мадисон, как ей лучше реагировать, когда она сердится.

— Я, например, в таких случаях всегда десять раз глубоко вдыхаю и выдыхаю, — сказал Ник.

— А вот и нет! — уличила его Мадисон. — Ты сразу же начинаешь орать. И мама тоже. А помнишь, как она залепила в тебя коробкой с пиццей?