— Ма! — Потом, чуть погодя, обратился к Toy: — Входи, Дункан. В случае, если мать дома, нужно остеречься. Если она кого-то невзлюбит, может удалиться в спальню и сжечь перо из хвоста фазана.

— Зачем?

— Подумать страшно.

Более странного дома Toy в жизни не видывал. Кое-где помещение смахивало на жилое, но эти участки походили на просеки между грудами мебели и кучами всевозможных предметов, набранных со свалок, помоек и из лавок старьевщиков. Протиснувшись в кухню, он со страхом увидел готовые вот-вот рухнуть нагромождения пустых картинных рам, музыкальных инструментов без струн и старых радиоприемников. Потолки здесь были выше, чем у него в доме, но какая-либо планировка начисто отсутствовала, да и повернуться было негде.

— Извини за беспорядок, — бросил Драммонд. — Прибираться некогда. Надеюсь скоро снять мастерскую поближе к художественной школе. Что же нам сгодится? — Он принялся раскидывать вещи, лежавшие на полу перед гардеробом. Toy наклонился, чтобы ему помочь, но Драммонд его отстранил: — Предоставь это мне, Дункан. Если ты что-то переложишь куда-нибудь не туда, я потом ничего не смогу найти.

Когда дверцу гардероба удалось немного приотворить, Драммонд, просунув внутрь руку, поочередно извлек оттуда цилиндр, римский шлем, тропический шлем, охотничью войлочную шляпу, академический головной убор с квадратным верхом, а также индийский тюрбан с пером: все эти предметы имели на себе ярлык, обозначавший их принадлежность к ателье проката «Акме».

— Я одно время там работал, — пояснил Драммонд. — Они хранили свои лучшие экземпляры с преступной небрежностью.

Драммонд нахлобучил на голову цилиндр, надел фрак, натянул гетры. Вырезал из куска блестящего картона пластрон, воротничок и манжеты, приладил их с помощью булавок и клея, затем вынул из ящика пару длинных зеленых резиновых клыков и осторожно вставил их между зубами и верхней губой. Втер в щеки гримерную мазь зеленого цвета и, зловеще осклабившись, с трудом прошепелявил:

— Дракула?

— Точно, — кивнул Toy.

Выплюнув резиновые клыки, Драммонд спрятал их в карман и спросил:

— А кем хочешь быть ты?

— Чародеем. Согласен и на ученого.

Toy надел себе на голову академическую шапочку.

— Этого мало, — заметил Драммонд. — Пошли вон туда.

Он отставил в сторону портновский манекен и открыл следующую дверь. Toy вошел в опрятную комнатку, явно принадлежавшую женщине. На окнах висели занавески с цветами, стены были оклеены обоями в полоску, на кровати лежало розовое атласное одеяло. Здесь же были витая позолоченная клетка для птиц, пепельница в форме черепа, в ящичке для растений у окна цвел душистый горошек.