На свой лад она старалась. Она настраивала себя на то, чтобы испытывать приязнь к моей матери, если та отнесется к ней с уважением. Она даже купила ей рождественские подарки от себя лично – томик Симоны де Бовуар, фруктовое мыло, симпатичную старую латунную мельницу для перца – и, когда мы приехали в Денвер, предложила моей матери помощь на кухне. Но мать, все еще травмированная “Мясной рекой”, отклонила предложение. Считая Анабел богатой бездельницей, она, вернувшаяся после того, как Дик Аткинсон женился на ком-то еще, на работу в аптеку, настроила себя на роль измученной работающей мамаши. Кроме того, она, хотя я твердил ей об этом месяцами, упорно не желала взять в толк, что Анабел – веганка, а я теперь вегетарианец. В первый день я поймал ее на том, что она готовит для меня запеченную рыбу, а для Анабел макароны с сыром.
– Я не употребляю в пищу животных, Анабел не ест никаких животных продуктов, – напомнил я ей.
У нее и сейчас лицо было довольно-таки опухшее, круглое, но мы уже к этому привыкали.
– Это хорошая рыба, – сказала она, – это же не мясо.
– Это плоть убитого животного. А сыр – животный продукт.
– Что тогда веганы вообще едят?
– С макаронами проблем нет, только с сыром.
– Что ж, пусть ест макароны. Сырную корку я срежу.
К счастью, приехала и моя сестра Синтия. Когда я познакомил ее с Анабел, она отвела меня в сторонку и прошептала: “Том, она
– Вы еще очень молоды, рано вы решились.
Анабел ровным тоном спросила ее, сколько ей самой было лет, когда она вышла замуж.
– Я была очень юная, и поэтому я знаю, – ответила мать. – Знаю, что может потом быть.
– Мы – не вы, – сказала Анабел.
– Все так думают, – возразила моя мать. – Думают, что не похожи на других. Но жизнь кое-чему учит.
– Мама, будь счастлива, – крикнула ей с кухни Синтия. – Анабел замечательная, новость потрясающая!
– Вы не нуждаетесь в моем благословении, – промолвила моя мать. – Все, что я могу, это высказать свое мнение.