– Мы договорились вместе поужинать. Помнишь? В Берлине. И ты не пришел.

– И ты поэтому теперь все это проделал?

– Мне казалось, мы друзья.

– Сообщив мне то, что ты сообщил, вправе ли ты винить меня в нежелании дружить?

– Как бы то ни было, счет теперь равный. Я хочу начать с чистого листа. Разумеется, у нас есть кое-какие новые утечки, которые могли бы тебя заинтересовать.

– Я не за этим сюда приехал.

– Догадываюсь.

– Я приехал сюда, – проговорил Том, не глядя на него, – с угрозой. Я опубликую о тебе материал. Сам его напишу. И приведу полицию на место захоронения.

Его жесткий тон был объясним, и все же Андреас, услышав, испытал боль. Будь Том наделен более тонким воображением, на него, может быть, подействовали бы его неявные признания – в том, что он симпатизирует Тому больше, чем Том ему, и в том, что его душевное здоровье оставляет желать лучшего.

– Так, хорошо, – сказал он. – Ты приехал с угрозой. Но угроза предполагает альтернативу.

– Тут все просто, – отозвался Том. – Две простые вещи. Первое: ты никогда больше, ни при каких обстоятельствах не контактируешь с моей дочерью. Второе: ты стираешь напрочь всю электронную информацию, какую извлек из моих компьютеров. Не оставляешь у себя никаких копий и никогда никому не говоришь ни о чем, что там увидел. Если все это будет выполнено, обещаю молчать.

Андреас кивнул. Том, которого он помнил по Берлину, был мягче, в нем было больше прощающего, материнского. Его теперешняя суровость заставила Андреаса почувствовать себя дрянным мальчишкой.

– Я исполню то, что ты сказал, – пообещал он.

– Хорошо. Тогда, собственно, все.

– Если тебе больше ничего не надо, ты мог бы просто позвонить.

– Ради такого дела стоило встретиться лицом к лицу.

Он задался вопросом, что это может быть за информация, которую Том так настойчиво требует стереть. На многое из того, что он выкрал, он даже не взглянул. Убедившись, что Лейла Элу не ведет против него войну, он потерял интерес к шпионской программе, а последнее время он был слишком парализован страхом и болью, чтобы думать о грязи, какая могла найтись в домашнем компьютере Тома.

– Мне безразлично, что ты знаешь обо мне и чего не знаешь, – сказал Том, словно прочитав его мысли. – Но мне небезразлично, что знает Пип. Если ты ей сообщишь хоть что-нибудь, я тебя уничтожу.

– Ты, стало быть, не говорил ей, что она твоя дочь.