«И так может пройти вся жизнь, – думала она. – Работаешь восемь часов в день, обматываешь проволоку бумажкой, чтобы получить гроши, заплатить за угол и еду, чтобы не умереть, и утром снова прийти на работу, чтобы опять делать цветоножки. Некоторые люди рождаются для этого и так проводят жизнь. Конечно, кто-то из девушек выйдет замуж, их мужья будут из тех людей, у которых такая же жизнь. Какая радость в замужестве? Появится человек, с которым можно поговорить вечером между работой и сном».

Но Фрэнси знала, что эта радость недолговечна. Она наблюдала много рабочих семей. Как только увеличивалось число детей и неоплаченных счетов, муж с женой переставали общаться, если не считать злобных перебранок. «Эти люди оказались в тупике, – думала Фрэнси. – А почему? Потому что, – Фрэнси вспомнила слова, которые часто слышала дома, – они не получили образования». Фрэнси почувствовала ужас. Может статься, она никогда не закончит двенадцать классов, навсегда останется с тем образованием, которое есть у нее сейчас. Может, всю жизнь будет обматывать проволоку… обматывать проволоку… Раз… два… три… четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять. Такой же беспричинный ужас охватил ее тогда, когда в одиннадцать лет она увидела в булочной Лошера, старика с грязными ногами и уродливыми пальцами. Охваченная ужасом, Фрэнси ускорила темп, чтобы заставить себя думать о том, что делают руки, и в голове не осталось места для посторонних мыслей.

– Ишь ты, работяга, – презрительно фыркнула «доводчица».

– Хочет выслужиться перед хозяином, – высказала мнение «лепесточница».

Но даже работа в ускоренном темпе скоро переключилась в автоматический режим, и голова снова освободилась. Фрэнси украдкой изучала своих соседок по длинному столу. Их было двенадцать, польки и итальянки. Самой молодой по виду лет шестнадцать, самой старшей – тридцать, все смуглые. По непонятной причине на всех черные платья, они, похоже, понятия не имели, что черный цвет не идет к смуглой коже. Только Фрэнси была одета в платье из полосатой, хорошо стирающейся ткани и чувствовала себя глупым ребенком. Глазастые работницы перехватили ее быстрые взгляды и ответили на них своеобразной травлей. Начала ее девушка, которая сидела во главе стола.

– У кого-то за этим столом чумазое лицо, – объявила она.

– Только не у меня, – ответили все девушки одна за другой.

Когда очередь дошла до Фрэнси, все прекратили работу и уставились на нее. Фрэнси не знала, что ответить, и промолчала.