— Я могу остаться на ночь — я бы хотел.

Она сказала свое решительное «нет» — и больше ничего. Она не хотела привыкать к пробуждениям рядом с ним, не позволяла себе думать о том, почему ему можно остаться на ночь. И вот так его брак висел над ними, неизъяснимый, не обсужденный — до одного вечера, когда ей не захотелось ужинать в городе. Он пылко предложил:

— У тебя есть спагетти и лук. Давай я для тебя приготовлю.

— Ну, если у меня потом желудок не разболится.

Он рассмеялся.

— Я скучаю по стряпне, дома готовить не могу.

И в тот же миг его жена обрела темное призрачное присутствие в комнате. Оно было осязаемо и угрожающе, как никогда прежде, когда он говорил: «В воскресенье приехать смогу только после обеда» или «Мне сегодня нужно уехать пораньше». Она отвернулась и раскрыла ноутбук — глянуть, как там ее блог. Внутри у нее запылало горнило. Обинзе тоже это учуял — внезапное действие сказанного, подошел к ней, встал рядом.

— Коси никогда не нравилось, что я могу готовить сам. У нее очень простенькие, обывательские представления о том, какой должна быть жена, и она восприняла мое желание готовить обвинением в ее адрес, что я счел глупым. Но перестал — так спокойнее. Жарю омлеты, но на этом все, и мы оба делаем вид, что мой онугбу[236] не лучше, чем у нее. В моем браке вообще часто делают вид. — Он примолк. — Я женился на ней, когда был уязвим; у меня в жизни в то время все шло кувырком.

Она проговорила, сидя спиной к нему:

— Обинзе, прошу тебя, вари уже спагетти.

— У меня за Коси громадная ответственность — но это все, что я чувствую. И я хочу, чтобы ты это знала. — Он мягко развернул ее к себе, держа за плечи, и вид у него был такой, будто он ищет, чего бы еще сказать, но ждет, что она ему поможет, и из-за этого в ней вспыхнуло новое раздражение. Она отвернулась к ноутбуку, давясь порывом крушить, рубить и жечь.

— У меня завтра ужин с Тунде Разаком, — сказала она.

— Зачем?

— Затем, что я так хочу.

— Ты на днях говорила, что не пойдешь.

— Что происходит, когда ты возвращаешься домой и забираешься в постель к жене? Что происходит? — спросила она и почувствовала, что хочет плакать. Между ними что-то треснуло и испортилось. — Кажется, тебе лучше уйти, — сказала она.

— Нет.

— Обинзе, пожалуйста, уходи.

Он отказался уйти, и она потом была ему за это благодарна. Он приготовил спагетти, но она гоняла их по тарелке, горло пересохло, аппетита никакого.

— Я никогда ничего у тебя не попрошу. Я взрослая женщина, и я знала твое положение, когда во все это полезла, — сказала она.