Дядя задумался.
– Не будешь возражать, если я как-нибудь к тебе подъеду? Хочу своими глазами поглядеть, как дела. Давно у тебя не был.
– Конечно. Приезжай, когда захочешь. Мне все равно делать нечего.
После разговора с дядей мне вдруг все опостылело. Вон куда меня занесло это неведомое течение, по которому я плыл все эти месяцы. Между моим и дядиным миром выросла не видимая глазу толстая и высокая стена. Стена, оторвавшая один мир от другого. Дядя остался в
Дядя явился ко мне через два дня. Поглядел на родимое пятно, но ничего не сказал. Может, не знал, что сказать. Просто забавно прищурился – и все. С собой он принес бутылку классного шотландского виски и коробку крекеров из камабоко[50], которые купил в Одаваре. Мы уселись на веранде, попивая виски и закусывая крекерами.
– Хорошая вещь – веранда, – заговорил дядя, несколько раз кивнув головой. – В нашей башне веранд нет. Иногда я скучаю по этому дому. На веранде как-то по-особенному себя чувствуешь.
Дядя смотрел на висевший в небе молодой месяц. Его белый серп, казалось, только-только наточили. Невероятно, как может такая штука плавать в небесах.
– Откуда у тебя это пятно? – как бы между прочим поинтересовался дядя.
– Не знаю, – ответил я и сделал глоток виски. – Как-то само собой появилось. С неделю назад. Рад бы лучше объяснить, да ничего толком и не скажешь.
– К врачу ходил?
Я покачал головой.
– Вот еще что непонятно:
Я снова покачал головой.
– Действительно, пятно появилось после того, как она ушла. То есть порядок такой, но есть ли тут причинно-следственная связь – не знаю.
– Не слыхал, чтобы такие отметины просто так появлялись, ни с того ни с сего.
– Я тоже не слыхал, – сказал я. – Но объяснить как следует не могу. Я к нему постепенно привыкаю. Поначалу, конечно, испугался, в шоке был. Противно было на собственную физиономию смотреть. Все думал: вдруг на всю жизнь останется. Что тогда делать? Но время идет, и я как-то меньше стал о нем беспокоиться. Стал даже думать, что все не так плохо. Сам не знаю почему.