Он перестал улыбаться:

– Опять безрадостное утро, да?

– Говоришь так, будто привык к ним.

– А тут иначе и не получится…

Они замолчали. Снег продолжал идти за окном. Первый поезд уже далеко отъехал от города, второй уже на подходе к нему. Скоро откроются первые магазины: продавцы уже в них.

– Мне вновь снился Цвет. Как живой, – прошептала она.

– Да, ты знала многих известных в лицо, – без интереса ответил он.

Строго на него посмотрела и не стала продолжать.

Он, вздохнув, встал, налил воды в стакан и протянул ей, подойдя к кровати:

– Выпей, хрипишь.

– Как старуха?

– Нет, как та, у кого пересохло в горле.

Она села на кровати, взяла воду и, смотря на свои руки, сказала:

– Да, старуха. Руки меня выдают.

– Ну… Даже если они тебя и выдают, то показывают лишь то, что тебе уже не двадцать лет. Ты уже взрослая самостоятельная женщина, что тут ещё желать? – рассуждал он, сев на край кровати.

– Жизни, например.

– Так, не начинай! – строго сказал он, показывая на неё пальцем. – Не надо тут снова говорить про то, что ты мертва и вот и… всё.

– То есть мне быть нечестной с тобой, говорить не то, что хочется?

– Ох… Ладно, забыли. Забыли.

На карниз села птичка, постучалась в окно и сразу же улетела. Птичка-хулиганка. Её это развеселило, она помахала рукой, прощаясь с птицей. А потом радостно сказала: