На самом деле, вопрос выбора в фастфуде необычайно серьезен. Если вы пришли за бургером, то будьте добры, взять в том числе и бургер. Лично я никогда не делал ставки на массивные, громадные котлеты-с-булками-а-посередине-куча-начинки, хоть их и выставляют часто как флагманы данной кухни. Но чаще всего это напрасная трата денег. Если хочешь понять насколько вкусна душа отдельно взятого фастфуда, то надо брать что-то простое, не сложнее чизбургера. И картошку для начала маленькую. И вообще давайте два сырных соуса, я их люблю.

– Не, в Доме Книги всё дорого, но атмосфера там ничего, -говорил я, открывая соус в машине. – Я, знаешь, очень люблю, там на втором этаже есть большое окно, такое, в виде арки, и мне оно нравится. Оттуда открывается вид на правое крыло Казанского, Невский, простор… И люди внизу ходят, бродят, разговаривают, одним словом – живут.

– Я в том месте обычно сворачиваю направо в литературное кафе, – улыбнулся Гумбольт. – Там, конечно, мало что хорошего осталось, но всё же как ритуал навещаю.

– И давно ритуалишь?

Гумбольт откусил треть чизбургера и с минуту прожевывал. Я попивал прозрачный лимонад и хрустел картошкой. Здесь она жёсткая, с корочкой. На бардачке ждал бумажный пакет с основным блюдом.

– Да. Я вообще, как вернулся сюда, – отвечал бородач, – лет десять назад или поменьше, то как-то раз ходил в Дом Книги на верхние этажи. Я был студентом-журналистом, доучивался, и, представляешь, меня отправили на практику в Зарёвское издательство. Зарёв тоже должен был у нас несколько занятий проводить, о поэзии и ее месте в современном газетном деле и еще что-то там. Но не сложилось.

Я молча кивнул головой. Для разнообразия включил дворники.

– А откуда вернулся-то?

В этот момент зазвонил мой телефон, и я не услышал ответа.

– Алло, это… У Анжелики там клиент не доволен, разберись.

– Что?

– Ох, блин… Это Микки, я её сутенер, давай-ка дуй к А в дом и разберись, мне некогда.

– Как ты вообще узнал мой телефон?

– Анжелика дала, она звонила, давай, шуруй.

Он бросил трубку.

– Чёрт.

Искусство всегда шло рука об руку с проституцией, каждый министр культуры должен знать это. А если не знает, то гоните его, люди добрые, в шею в ближайшую библиотеку за мировыми шедеврами человеческого гения. Кто мы, если не отверженные сыны и дочери под цветастыми вымпелами Победы? Что есть эта Победа, о которой все твердят? Память о прошлом смывается новым веком, теряется под пустой бравадой и мАркетингом. Да, есть трибуны, полные людьми, есть залы, полные людьми, есть жизни, полные людьми. Но чем мы вообще занимаемся? В космос не летаем, разве что до смотровой площадки и обратно… Куда, куда мы? Куда? Мы есть, а что дальше? У нас как будто бы был шанс всё изменить, но…