– Как ты, сынок? Где ты? Еще один жираф ушел из жизни. Ты бы наверняка расстроился из-за этого.

Тишина, только капли набирающего силу дождя продолжали напоминать ей, что мир вокруг еще жив и не собирается умирать вместе с ее иллюзиями и мечтами. Прошло еще несколько минут одиночества. Она уже давно поняла, что не всесильна, что не сможет защитить от всего даже себя, не говоря уже о сыне. Сквозь сдерживаемые из последних сил всхлипы раздался бессильный материнский голос:

– А что делать?

А в ответ был лишь ветер, что дул с моря. Дул сильно, прерывисто, гнал серые облака, которым не было конца, они всё проносились и проносились над головами. И ветер этот был той нелегкой долей, что выпала людям. И он был прекрасен в стихии своей.

И женщина медленно пошла обратно в магазин, сунув руки в просторные карманы дождевика, в скверном настроении, надломленная и молчаливая. И всё это от смерти одного жирафа. В любом случае, вернувшись в магазин и встретив вторую продавщицу, эта женщина скажет насчет своего хмурого лица:

– Сегодня был дождь, и я промокла.

Хотя она всю жизнь ходила без зонтика, хотя она сама не стала надевать капюшон своего плаща.

Дорога обратно была как в тумане. Подходя к своему магазину цветов, женщина заметила фигуру, стоявшую у входа под зонтом. Всё ее тело будто дернуло током. Неужели это Он? Женщина почти вприпрыжку пошла к магазину. Это, это, это… Он. Она остановилась. Ошибки быть не могло. Видимо, Он ждет её. Женщина вздохнула и медленно подошла к фигуре под зонтом. Походка ее резко изменилась: ноги еле поднимались, шаги стали короче, страх заставил биться её сердце часто. Он стоял в промокших от косого дождя брюках и смотрел на подошедшую женщину сверху вниз. Она остановилась в метре от него, держа дистанцию и не зная, чего ожидать. Он скорбно сказал:

– Мама, еще один жираф умер.

– Я знаю, сын.

– Как же так?

Женщина стояла и молчала. Знала, что нельзя так. Какая мать не успокоит дитя в час грозы?

Дождь шёл, а она так и не отвечала. Мимо проехало уже два десятка машин. С зеленым светом на перекрестке поехал и третий десяток. Он достал из кармана пиджака бумажку и протянул ей. Её блеклые глаза мельком взглянули на кусок бумаги и вновь уперлись в его лицо. Она не глядя взяла листок, не касаясь его пальцев. Он сглотнул и пошёл по улице прочь. Его отражение стремительно плыло по лужам на мостовой.

– Все мы будем там, – сказала она ему в след.

Он не услышал. Мимолетная встреча. Быстро пропал из виду на ближайшем перекрестке. Она выдохнула и развернула бумажку. На ней была написана одна строчка с подписью. Это писал ее Сын. Писал черной ручкой, быть может, под рукой другой не было: