– Знаете, я ведь не в первый раз чудовище вижу. Я твоему отцу рассказывал про прошлый раз. И он был очень, очень благодарен.

Он со знанием дела покивал.

– Твой отец… Он ведь полковник, да? Как он, старый греховодник? Он на Великой войне был, как я… только теперь мы ее должны называть Первой мировой.

Он осмотрел себя.

– Форма эта… Я в ней был во время битвы при Льеже, вот как. А теперь я в гражданской обороне. Говорят, слишком старый…

Он взглянул на меня, прикрыл рот ладонью и произнес громким влажным шепотом:

– Вот и считай, сколько они знают. Я-то такой же тигр, как прежде был.

Он подмигнул, и, словно в сцене из comédie grotesque, Хэнк и Эллис, откинув головы, взвыли. Родди сперва посмотрел на них с тревогой и смущением, а потом присоединился, обнажив гнилые зубы и дырки между ними. Я вжалась в диван.

– Готов поспорить, так и есть. Хорошего человека не собьешь! – сказал Хэнк.

Он перестал смеяться и прокашлялся.

– А теперь начните сначала и расскажите нам все.

Хотя было совершенно очевидно, что Родди явился в гостиницу, имея в виду поправить свое финансовое положение, я мгновенно почувствовала, что происходит что-то еще. Родди утверждал, что видел чудовище у Водных ворот, что должно было огорчить Хэнка и Эллиса, поскольку именно там они стояли лагерем, но мужчины не выказали ни тени неудовольствия. Вместо этого они были внимательны, и заинтересованы, и ослепительны в своей веселости. Я так и видела их в смокингах, звездами вечера в каком-нибудь особняке на Риттенхаус-сквер.

Родди явно наслаждался тем, что у него нашлись слушатели: он неистово гримасничал, драматически выгибался и показывал все руками.

– А потом, без всякого предупреждения, поверхность стала бурлить и кипеть, и внезапно прямо из воды поднялись голова и шея, меньше чем в пятидесяти ярдах!

Родди изумленно покачал головой:

– Да, это было зрелище…

– Шея была длинная и изогнутая, да? – спросил Эллис.

– Это да, – кивнул Родди. – Как у лебедя. Только куда больше. А глаза…

– Выступающие? – спросил Хэнк. – Круглые и темные? Как у глубоководной твари?

– Да, – сказал Родди, снова кивая. – И страшное оно было, словно утащит тебя и не задумается.