Мы молчали.

Хэнк посмотрел на меня пустыми глазами.

– Ты пыталась сказать, а я не слушал. Я думал, я его знаю. Ты меня сможешь простить?

Я по-прежнему прижималась к Mhàthair и даже не попыталась ответить.

– Нет, конечно, не сможешь, – продолжал Хэнк. – Я не смогу загладить вину перед тобой, это я понимаю. Но я правда не знал – я не понимаю, когда он успел сбегать к телефонной будке. Мы почти все время были вместе. Клянусь, если бы он позвонил в больницу, а не только в суд, я бы не позволил тебя никуда увезти.

– Ты! – рявкнул Энгус. – Ты ничего не попытался сделать с этим идиотом, у которого хватило наглости явиться, чтобы увезти Мэдди. Кому-то тут мозги порастрясут, это я тебе обещаю. А не то я этого труса размажу по склону, вместе с мозгами. Пусть лучше молится, чтобы Бобби Боб его запер побыстрее, пока я до него не добрался.

Хэнк, смотревший на Энгуса, пока тот говорил, снова уронил голову.

Когда появился Боб, Энгус отнес меня в машину, а Mhàthair и Хэнк забрались следом. Никто не предложил сходить за Эллисом.

По дороге в гостиницу Боб сказал:

– Так вы говорите, попытку убийства сняли на пленку, но она пропала?

– Да, – ответил Энгус.

Боб повернулся к Хэнку, сидевшему на пассажирском сиденье и смотревшему в окно.

– А вы говорите, что ничего не видели?

– Только чудовище, – уныло отозвался Хэнк.

– Но вы же прямо там были! – Боб дважды хлопнул по рулю для выразительности.

– Я был сосредоточен на съемке.

Боб пару раз раздраженно взглянул на него, потом вздохнул.

– Ладно, есть свидетель, и, по счастью, несостоявшаяся жертва может дать показания. На этом основании я его точно могу арестовать.

Мы добрались до гостиницы и остановились перед ней; под твердой холодной резиной покрышек захрустел гравий.