– Он просто расстроен, – мы все расстроены! – и говорим то, чего на самом деле не имеем в виду, в том числе и ты. Особенно ты. Но мы собираемся вытащить нас из этой дыры, так что, пожалуйста, попробуй продержаться еще несколько дней, хорошо?

– Он от расстройства пошел в суд? Потому что полчаса назад двое полицейских из Инвернесса пришли арестовывать Энгуса.

Хэнк вскинул глаза.

– Эллис? Это правда?

– Какого черта ты его спрашиваешь?

Я перенапрягла голос, и теперь он звучал прерывисто и рвано.

– Ты что, думаешь, Эллис вдруг начнет говорить правду? Он соврал про дальтонизм, чтобы не ходить на войну, господи боже!

Эхо донесло мои слова обратно, отразив их от холмов на другом берегу.

Эллис перешагнул среднюю скамью. Я увидела, как его стиснутый кулак летит к моей голове, а потом оказалась в луже на дне лодки и из глаз у меня посыпались искры.

– Господи, Эллис! – кричал Хэнк. – Да что с тобой такое?

Я свернулась на дне лодки, дожидаясь, когда ко мне вернется зрение.

– Тащи эту чертову штуку обратно, сейчас же! Эллис, я серьезно! Греби обратно!

– Сперва я быстренько переговорю с женой, – почти весело отозвался он.

– Эллис, если ты сию секунду не приведешь лодку обратно…

– Ты ничего толком сделать не сможешь, так?

Я приподнялась на локтях, голова прямо не держалась. Мы были в дюжине ярдов от берега. Эллис сидел на средней скамье и с ухмылкой смотрел на меня.

– Так это правда, – сказала я.

– Не понимаю, о чем ты.

– Ты различаешь цвета.

Он пожал плечами: