— Нет, Итан, это не так. Он мой духовный отец.

— Вранье, — парировал Итан.

— Я тоже кое-что знаю о твоем отце, — съязвил Джона, желая дать достойный ответ, — а еще о твоей маме и твоем педиатре.

— Что ж, по крайней мере, ты помнишь, о чем мы когда-то разговаривали, — заметила Жюль. — Это здорово, Джона. Это начало.

— Некоторые поучения попахивают антисемитизмом, — продолжил Итан, — и лично меня как еврея это оскорбляет. Как можно говорить о том, что казни евреев в концлагерях — это была кара Господня за то, что они не признали в Христе Спасителя? К тому же последователи Муна должны отречься от своей личности и творческого начала, а ведь это то, что все мы так высоко ценим. Если Вундерлихи и научили нас хоть чему-то, то именно этому. Ты чего-то боишься? Это потому, что тебе было сложно признать, что ты гей? Никого не волнует, что ты гей, Джона. Не сдавайся, не возвращайся в самое начало. Будь собой, влюбляйся, спи с парнями, делай все то, что делает тебя тобой. Не позволяй себе быть ведомым извне какой-то ригористичной философией. Делай что-то. Играй на гитаре. Создавай роботов. Нам ведь это дано, разве нет? Ведь по сути мы только и можем, что творить что-то, пока не умрем. Ну же, Джона, неужели ты подчинишься? Да я вообще не понимаю, почему ты оказался здесь!

— Я наконец нашел свое место, — пробормотал Джона, но тут его позвали ухаживать за гидропонным салатом. — Мне пора, — сказал он. — И вам пора в дорогу. А то застрянете в пробке на обратном пути. Где мама? Скажите ей, что вам пора.

— Ты находишься под влиянием, Джона, — заговорила Эш. — Только не говори, пожалуйста, что вот это и есть то, к чему ты в итоге пришел, — она подошла к Джоне вплотную и взяла его за запястья. — Помнишь времена, когда мы были вместе? — смущенно спросила она. — Я знаю, что наши отношения не доросли до серьезных, но они были чистыми и нежными, и я счастлива, что мы были вместе. Ты был самым красивым парнем, какого я когда-либо встречала. Я не представляю, что могло сделать тебя таким уязвимым перед этим шарлатаном. Ты должен быть творцом, Джона.

— Я не творец, — выпалил Джона. — У меня не получилось.

— Можешь не быть художником, — резко вставила Жюль. — Ты можешь быть кем захочешь. Это не так важно.

Джона обвел их спокойным взглядом и сказал:

— Я искал что-то, понятно. Я даже не осознавал, что ищу что-то, но искал. Эш и Итан, вы есть друг у друга. Я же совсем один. Вам не приходило в голову, что я был в поиске? — говоря это, признавая свое одиночество, он почти плакал. — Может, я искал безграничную любовь, которая сильнее всего остального. Разве никто из вас не искал ее? — вопрос был адресован всем друзьям, но Джона повернул голову и смотрел сейчас на Жюль. Она тоже была неприкаянной, она тоже тихонько стояла на берегу реки своей жизни и ждала, как когда-то Джона. Жюль опустила голову, словно ей было больно смотреть глаза в глаза.