– Не могу сказать, чтобы я одобряла все, что он делает, Моди, но он мой брат, и я хочу знать одно: когда же все это кончится? – Она повысила голос. – У него сердце разрывается. Он старается не подавать виду, но у него сердце разрывается. У него было такое лицо, когда… Чего еще им от него надо, Моди, чего им еще надо?

– Кому, Александра? – спросила мисс Моди.

– Этому городу. Они с удовольствием предоставляют ему делать за них все то, что не желают делать сами, потому что боятся потерять пятак! Они с удовольствием предоставляют ему делать то, что боятся делать сами, и пускай он загубит на этом свое здоровье, они…

– Тише, Александра, услышат, – сказала мисс Моди. – А ты никогда не думала об этом иначе? Понимают это у нас в Мейкомбе или не понимают, но мы ему платим самую высокую дань, какой только можно удостоить человека. Мы доверяем ему отстаивать справедливость. Вот и все.

– Кто «мы»? – Тетя Александра и не подозревала, что вторит вопросам своего двенадцатилетнего племянника.

– Горсточка людей, которые убеждены, что правда существует не только для белых; горсточка людей, которые убеждены, что суд должен быть справедливым для всех, не только для нас; горсточка людей, у которых довольно смирения, чтобы, глядя на негра, говорить себе: если б не милость Божья, я мог бы очутиться на его месте. – Голос мисс Моди опять звучал решительно, как всегда. – Горсточка мейкомбцев из хороших семей, вот кто!

Если бы я слушала повнимательней, я бы теперь немножко лучше поняла то, что толковал Джим о хорошем происхождении, но меня вдруг затрясло, и я никак не могла унять дрожь. Я один раз видела Энфилдскую тюремную ферму, и Аттикус показывал мне двор для прогулок. Он был большой, как футбольное поле.

– Перестань дрожать, – скомандовала мисс Моди, и я перестала. – Поднимайся, Александра, мы и так оставили их слишком надолго.

Тетя Александра встала и оправила платье. Вынула из-за корсажа платок и вытерла нос. Потом пригладила волосы и спросила:

– По мне что-нибудь заметно?

– Ровным счетом ничего, – сказала мисс Моди. – Ты взяла себя в руки, Джин-Луиза?

– Да, мэм.

– Тогда идемте к нашим дамам, – хмуро сказала она.

Она отворила дверь столовой, и голоса стали громче. Тетя Александра шла впереди меня, переступая порог, она высоко подняла голову.

– У вас пустая чашка, миссис Перкинс, – сказала она. – Позвольте, я налью вам еще кофе.

– Кэлпурнию послали ненадолго по делу, Грейс, – сказала мисс Моди. – Позвольте предложить вам тарталеток с ежевикой. Слыхали вы, что сделал на днях мой двоюродный брат, тот, который увлекается рыбной ловлей?..