Так они обходили столовую – от одной смеющейся гостьи к другой, наливали кофе, угощали сластями, как будто только и было огорчений, что приходится пока хозяйничать без Кэлпурнии.

Вся столовая уже снова негромко жужжала.

– Да-с, миссис Перкинс, этот Граймс Эверетт – святой мученик… Надо было жениться, они и сбежали… Каждую субботу в косметическом кабинете… Как только зайдет солнце… Он ложится в постель с… С курами, да, корзина с больными курами. Фред говорит, с этого все и началось. Фред говорит…

Тетя Александра посмотрела на меня через стол и улыбнулась. И кивком показала на блюдо с домашним печеньем. Я осторожно подняла блюдо и тихонько двинулась к миссис Мерриуэзер. Так любезно, как только умела, я спросила, не угодно ли ей печенья. В конце концов, если в такую минуту тетя может оставаться настоящей леди, так и я могу.

Глава 25

Глава 25

– Не надо, Глазастик. Отнеси ее за порог.

– Джим, ты что, спятил?

– Сказано тебе, отнеси ее за порог.

Я вздохнула, подобрала гусеницу с полу, отнесла на заднее крыльцо и вернулась на свою раскладушку. Был уже сентябрь, но ночи все еще стояли теплые, и мы по-прежнему спали на задней веранде. Еще не исчезли светляки, и всякие ночные жучки и мотыльки, которые все лето вечерами бьются в сетку, еще не переселились куда-то, как всегда осенью. Гусеница, наверно, вползла по ступенькам, а потом под дверью. Я увидела ее, когда положила книжку на пол возле раскладушки. Эти гусеницы не длинней дюйма, а если до нее дотронуться, она сразу сворачивается в тугой серый клубок. Я растянулась на животе и ткнула в гусеницу пальцем. Она свернулась. Потом, наверно, решила, что опасность миновала, и медленно развернулась. Все ее сто ног задвигались, она немножко проползла, и я опять ее тронула. Она свернулась. Мне хотелось спать, и я решила ее прикончить. Я уже протянула руку, и тут меня остановил Джим.

Он смотрел сердито. Наверно, это тоже потому, что у него такая полоса; уж скорей бы он с ней разделался. Конечно, животных Джим никогда не мучил, но я понятия не имела, что он жалеет еще и насекомых.

– А почему нельзя ее раздавить? – спросила я.

– Потому, что она тебе не мешает, – в темноте ответил Джим. Он уже погасил свою лампу.

– Значит, ты теперь не убиваешь ни мух, ни москитов, такая, значит, у тебя полоса, – сказала я. – Когда передумаешь, ты мне скажи. Только я не дам, чтоб меня кусали муравьи, так и знай.

– А, заткнись ты… – сонным голосом отозвался Джим.

Это Джим с каждым днем все больше становился похож на девчонку, а совсем не я. Я удобно улеглась на спину и собралась спать, а пока что думала про Дилла. Он уехал первого сентября и пообещал вернуться в ту же минуту, как начнутся каникулы, – кажется, до его родных наконец дошло, что он любит проводить лето в Мейкомбе. Мисс Рейчел взяла нас с собой в такси на станцию, и Дилл махал нам из окна вагона, пока совсем не исчез с глаз долой. Но не из сердца вон: я по нему скучала. За последние два дня Джим научил его плавать…