– Так что же это, по-твоему, Джин-Луиза?

– Равные права для всех, ни для кого никаких привилегий, – процитировала я.

– Молодец, Джин-Луиза, молодец. – Мисс Гейтс улыбнулась. Перед словом «демократия» она такими же большими печатными буквами приписала: У НАС. – А теперь скажем все вместе: у нас демократия.

Мы сказали.

– Вот в чем разница между Америкой и Германией, – сказала мисс Гейтс. – У нас демократия, а в Германии диктатура. Дик-та-ту-ра. Мы в нашей стране никого не преследуем. Преследуют другие люди, зараженные предрассудками. Пред-рас-су-док, – произнесла она по слогам. – Евреи – прекрасный народ, и я просто понять не могу, почему Гитлер думает иначе.

Кто-то любознательный в среднем ряду спросил:

– А как по-вашему, мисс Гейтс, почему евреев не любят?

– Право, не знаю, Генри. Они полезные члены общества в любой стране, более того, это народ глубоко религиозный. Гитлер хочет уничтожить религию, может быть, поэтому он их и не любит.

– Я, конечно, не знаю, – громко сказал Сесил, – но они вроде меняют деньги или еще чего-то, только все равно, что ж их за это преследовать! Ведь они белые, верно?

– Вот пойдешь в седьмой класс, Сесил, – сказала мисс Гейтс, – тогда узнаешь, что евреев преследуют с незапамятных времен, их даже изгнали из их собственной страны. Это одна из самых прискорбных страниц в истории человечества. А теперь займемся арифметикой, дети.

Я никогда не любила арифметику и просто стала смотреть в окно. Только один-единственный раз я видела Аттикуса по-настоящему сердитым – когда Элмер Дейвис по радио рассказывал про Гитлера. Аттикус рывком выключил приемник и сказал: «Ф-фу!» Как-то я его спросила, почему он так сердит на Гитлера, и Аттикус сказал:

– Потому, что он бешеный.

Нет, так не годится, раздумывала я, пока весь класс решал столбики. Один бешеный, а немцев миллионы. По-моему, они бы сами могли засадить его за решетку, а не давать, чтоб он их сажал. Что-то еще здесь не так… Надо спросить Аттикуса.

Я спросила, и он ответил – не может он ничего сказать, сам не понимает, в чем тут дело.

– Но это хорошо – ненавидеть Гитлера?

– Ничего нет хорошего, когда приходится кого-то ненавидеть.

– Аттикус, – сказала я, – все-таки я не понимаю. Мисс Гейтс говорит – это ужас, что Гитлер делает, она даже стала вся красная…

– Другого я от нее и не ждал.

– Но тогда…

– Что тогда?