– Когда остановитесь на станции, – спросил Шиндлер солдата, – вы сможете открыть двери вагонов?

Через много лет двое оставшихся в живых из этого транспорта – врачи Рубинштейн и Фельдштейн – дали Оскару Шиндлеру знать, что эсэсовцы часто открывали двери теплушек и регулярно снабжали их ведрами с водой в ходе утомительного пути до Маутхаузена.

Из числа многих и многих составов, ушедших в разные концентрационные лагеря, в этом, конечно же, люди ехали на смерть с наибольшими удобствами.

Пока Оскар, сопровождаемый дружным смехом эсэсовцев, двигался вдоль вереницы вагонов в стремлении хоть как-то помочь находившимся в них людям, можно было заметить, что его действиями руководит не столько безрассудство, сколько одержимость и настойчивость. Даже Амон Гет произнес нечто вроде: «Мой приятель, я гляжу, переключился на другую скорость». Стремительность, с которой тянули шланги к самым дальним теплушкам, а затем подношение взятки на глазах всего гарнизона СС – все это придало новые нотки веселью Шейдта, Йона и Хайара: что ж, думали они, когда против герра Шиндлера будет выдвинут ряд обвинений, на этот случай гестапо не сможет не обратить внимания. И попадет наш прекраснодушный Оскар в Монтелюпиче или даже, учитывая, что против него будет выдвинуто обвинение в расовом преступлении, отправится в Аушвиц!

В конце концов, даже Амон Гет не на шутку был испуган настойчивостью, с которой Шиндлер требовал обращаться с этими живыми мертвецами так, словно они были бедными родственниками, вынужденными добираться к месту назначения в вагоне третьего класса.

Минуло два часа пополудни.

Пока пожарные скатывали шланги, локомотив потащил унылую вереницу теплушек к главным путям.

Шиндлер подвез Амона Гета с седлом к его вилле. Амон видел, что Оскар по-прежнему погружен в свои мысли, и в первый раз за время их знакомства позволил себе дать приятелю житейский совет.

– Тебе надо расслабиться, – сказал Амон. – Ты не можешь так провожать каждый состав, который уходит отсюда.

Адам Гарде, инженер и заключенный с «Эмалии», тоже обратил внимание на изменения, происходящие с Шиндлером. Ночью 20 июля в барак к Гарде пришел эсэсовец и разбудил его: герр директор позвонил в сторожку и сказал, что ему по профессиональной надобности спешно нужен инженер Гарде!

Адам нашел Шиндлера приникшим к приемнику; лицо его раскраснелось, на столе перед ним стояла бутылка и два стакана.

В эти дни над его столом появилась рельефная карта Европы. Во времена, когда немцы маршировали по Европе, ее здесь не было, но теперь Шиндлер, казалось, испытывал острый интерес к сокращающимся фронтам немецкой армии. Сегодня вечером радио было настроено на волну Deutschlandsender, а не как обычно – на Би-би-си. Доносились звуки серьезной музыки, что обычно предшествовало важным сообщениям.