И мало кто не догадался, какая судьба ждет их всех…

Чиловича и его спутников расстреляли на месте. Амон Гет, желтый от приступа печеночных колик, обрюзгший, с хрипом, как старик, перевел дыхание, ткнув дулом в затылок Чиловича…

Позже трупы были выставлены на аппельплаце с пришпиленными на груди надписями: «ТЕХ, КТО НАРУШАЕТ УСТАНОВЛЕННЫЕ ЗАКОНЫ, ЖДЕТ ТАКАЯ ЖЕ СМЕРТЬ».

Но и из этого зрелища узники Плачува извлекли совсем другую мораль.

Весь остаток дня Амон провел, составляя два длинных отчета: один для Коппе, другой в секцию «D» – для генерала Глюка. Он живописал, как быстро и успешно пресек попытку захвата Плачува. Ведь группа главных заговорщиков, которых он перехватил, собиралась выскользнуть из лагеря, найти партизан, а затем вернуться и напасть на этот важный военный объект. Но комендант разгадал их план, вследствие чего поймал и казнил руководителя заговора.

До одиннадцати часов ему не удалось закончить составление отчетов. Фрау Кохман была слишком медлительна для такой поздней работы, и поэтому комендант приказал притащить к нему Метека Пемпера. Встретив его, Амон Гет сразу же уверенно заявил, что он, Пемпер, помогал Чиловичу сбежать. Ошарашенный молодой человек не знал, что ответить.

Вдруг он увидел, что на его штанах разошелся шов.

– Простите, герр комендант, что я явился к вам в таком неопрятном виде! – залепетал заключенный. – Ох, как я мог… да я бы никогда…

Странное сочетание комизма и ужаса, прозвучавшее в этих словах, рассмешило Гета. Он вдруг оттаял, приказал заключенному сесть и объяснил, что именно предстоит печатать и как нумеровать страницы. Амон ткнул в бумагу пальцем:

– Я хочу, чтобы работа была сделана первоклассно!

Пемпер подумал: «Нет, ну вы подумайте только! Я мог погибнуть при реальной попытке к бегству, если бы захотел ее совершить, а могу и сейчас, когда он закончит диктовать – только потому, что я стал свидетелем того, как Амон пошел на попятный».

Когда Пемпер с черновиками в руках покидал виллу, комендант, последовав за ним, отдал последний приказ.

– Когда ты будешь печатать список подлежащих казни, – дружелюбно сказал Амон Гет, – я хочу, чтобы ты над моей подписью оставил место для еще одной фамилии.

Пемпер кивнул, спокойный и собранный, как и подобало профессиональному секретарю. Он замешкался лишь на долю секунды в поисках доводов, которые могли бы заставить коменданта Гета отменить свое указание о лишней строчке.

Она, конечно, предназначалась для его имени.

«Метек Пемпер».

Но в душной угрожающей духоте, которая в тот вечер стояла над Иерусалимской, в голову ему не пришло ничего толкового.