На Поморской и в лагерях вокруг Кракова стали распространяться слухи, что в конце лета заключенных ждет неминуемая смерть. Эти слухи волновали и Шиндлера.

Комендант Амон Гет получил неофициальное заверение, что лагерь будет расформирован.

На деле их встреча, якобы посвященная «вопросам безопасности», не имела отношения к спасению Плачува от партизан. Она касалась грядущего закрытия лагеря. Амон из Плачува позвонил Мадритчу, Шиндлеру и Бошу и пригласил на встречу, придав ей защитную окраску. Теперь ему было ясно, что надо ехать в Краков и налаживать контакты с Вильгельмом Коппе, новым главой полиции СС в генерал-губернаторстве.

На встрече Амон, изображая на лице поддельную озабоченность, сидел в дальнем торце стола и хрустел суставами пальцев, якобы переживая из-за грядущей судьбы Плачува. Он выложил Коппе ту же историю, которую рассказал Шиндлеру и остальным: что подпольная организация проникла в лагерь, что узники-сионисты установили связь с радикальными элементами Армии Людовой и еврейской боевой организации. И обергруппенфюрер должен понять, что такого рода связь трудно перехватить: послания с воли поступают в буханках хлеба. И при первых же признаках активного неповиновения он, Амон Гет, как комендант, должен иметь право применить соответствующие ответные действия. И вопрос, который Амон собирается задать, таков: если он откроет огонь первым и оформит в бумагах для Ораниенбурга свои действия задним числом, поддержит ли его уважаемый обергруппенфюрер?

– Конечно, никаких проблем, – поддержал его Коппе.

Он и сам терпеть не может бюрократию. В недавнем прошлом, будучи шефом полиции в Вартланде, он командовал целым караваном душегубок, в которых вывозили за город «унтерменшей»: по пути они глотали выхлопные газы, которые поступали в герметически закрытые пространства кузова. Это получилось в порядке импровизации, там не было места бумажной волоките. Конечно, вы вправе сами принимать решение, заверил Коппе Амона Гета. И в таком случае можете рассчитывать на мою поддержку…

Но Шиндлер понимал, что партизаны не особенно беспокоят Амона Гета. Знай Оскар, что Плачув подлежит ликвидации, он бы лучше понял смысл этого цирка, который комендант устроил для Коппе.

Амона больше всего волновал Вилек Чилович, шеф еврейской лагерной полиции. Комендант часто использовал Чиловича в качестве своего агента на черном рынке. Чилович отлично знал Краков. Он знал, где можно выгодно продать муку, рис, масло, которые комендант выдавал ему из лагерных запасов. Он знал дельцов, которые проявляли интерес к продукции ювелирной мастерской, организованной такими заключенными, как Вулкан. Амона беспокоила и компания Чиловича: в нее входили Марыся Чилович, пользовавшаяся привилегиями как его жена, Метек Финкельштейн – его помощник, и сестра Чиловича фрау Фербер с мужем. И если в пределах Плачува могли существовать аристократы, то ими были Чиловичи. Они обладали властью над заключенными, но их информированность имела и оборотную сторону: о делах Гета они знали не меньше, чем о самом последнем механике на фабрике Мадритча. Амон понимал: если Плачув будет закрыт, то Чиловичи, переправленные в другой лагерь, пустят в ход свои знания, чтобы шантажировать его, едва поймут, что им угрожает опасность. Или, скорее всего, как только проголодаются…