* * *

— Но я действительно ничего толком не знаю и ничего не могу сказать тебе наверняка, — спокойно ответила мне мать, когда я стала задавать ей свои вопросы. Мы с ней сидели на скамье у задней стены часовни. Мы уже успели прогуляться вместе по берегу реки, вместе отстояли утреню и вместе помолились, опустив в знак покаяния головы и почти касаясь ими сложенных перед грудью рук. А потом моя мать вдруг как-то странно осела, прижала руку к сердцу, сильно побледнела, но попыталась объяснить свое внезапное недомогание тем, что «просто немного устала».

— Ты не больна? — спросила я, охваченная вдруг леденящим душу предчувствием.

— Что-то мне мешает… — начала она. — Отчего-то у меня вдруг перехватывает дыхание, а сердце начинает стучать так быстро и громко, что даже в ушах его стук отдается. Ах, Элизабет, дорогая моя, не смотри на меня с таким ужасом! Я ведь уже старая, я потеряла всех моих братьев и четырех сестер. Умер и мой муж, за которого я вышла по большой и страстной любви, а корона, которую я когда-то носила, теперь красуется на голове моей дочери. Я свое дело сделала. И каждый день, когда я вечером ложусь спать, я успокаиваю себя этим на тот случай, если утром мне проснуться уже не удастся. Я закрываю глаза и чувствую, что вполне удовлетворена прожитой жизнью.

— Но все-таки скажи: ты не больна? — настойчиво твердила я. — Может быть, тебе стоило бы посоветоваться с врачами?

— Нет, нет, — сказала она и ласково похлопала меня по руке. — Я не больна. Но мне уже пятьдесят пять. И юность моя давно позади.

Да, конечно, пятьдесят пять — это немало, но моя мать никогда не выглядела на свой возраст. И уж тем более никогда не казалась мне старой. Так что к смерти ее я была совсем не готова.

— Почему ты не хочешь поговорить с врачом?

Она покачала головой.

— Ах, дорогая, ни один врач все равно никогда не скажет мне ничего такого, чего я не знаю сама.

Я помолчала, понимая, что ничем не могу сломить ее упрямство, потом спросила:

— А что ты знаешь сама?

— Я знаю, что готова.

— Зато я не готова! — воскликнула я.

Она понимающе кивнула и сказала:

— Зато ты там, где этого хотелось мне. И твои дети, мои внуки, как я и надеялась, будут занимать подобающее им положение. Всем этим я очень довольна. А теперь говори — только постарайся не возвращаться к теме моей смерти, которая все равно рано или поздно приходит к нам, хотим мы этого или нет, — зачем ты приехала?

— Мне было необходимо поговорить с тобой.

— Ну, это-то я поняла, — и она ласково сжала мою руку.

— Разговор пойдет об Ирландии…

— И об этом я тоже догадалась.