– То будет лишь тень минувшего, – говорю я. – Разве король этого не видит? Кто будет при ней?

Монтегю позволяет себе улыбнуться.

– Вдовствующая королева Мария Леди не друг, она говорит, что слишком дурно себя чувствует, чтобы путешествовать. Даже ее муж поссорился с королем из-за Болейн. Герцогиня Норфолкская не поедет, герцог даже не смеет ее просить. Никто из знатных дам не едет, все нашли предлоги. С Леди будут лишь ее ближайшие родственники: ее сестра и невестка. Кроме Болейнов и Говардов, у нее друзей нет.

Джеффри и я молча выслушиваем, как Монтегю описывает этот наспех собранный двор. Каждый значимый человек всегда окружен толпой родни, союзников, сторонников, друзей и соратников – так мы показываем свое величие. Дама без спутников дает миру понять, что она никто. Болейн держится лишь по прихоти короля, она – очень одинокая фаворитка. У королевской шлюхи нет двора, который есть у королевы. Ее никто не обрамляет.

– Он что, не видит, кто она есть? – беспомощно спрашиваю я. – Раз у нее ни друзей, ни родни?

– Он думает, что она предпочитает его любому обществу, – говорит Монтегю. – И ему это нравится. Он считает ее редкостным созданием, неприкосновенным, наградой, к которой может приблизиться он один, которую лишь он может получить. Ему нравится, что она не окружена знатью. Ее странность, ее офранцуженность, ее одиночество его как раз и привлекают.

– Тебе нужно будет ехать? – спрашиваю я Монтегю.

– Да, – говорит он. – Да простит меня Бог, мне велено ехать. Поэтому мы и хотели повидаться с вами, леди матушка, я думаю, что нам пора действовать.

– Действовать? – глухо спрашиваю я.

– Мы должны защитить королеву и принцессу от этого безумия. Время пришло. Ясно, что раз он выставляет напоказ Генри Фитцроя как наследника, значит, принцессу он сместит. Поэтому я подумал, что возьму Джеффри с собой, в свою свиту, и когда мы доберемся до Кале, он сможет улизнуть и встретиться с Реджинальдом. Он расскажет ему о наших друзьях и родственниках в Англии, отвезет послание Папе, передаст письмо королевы ее племяннику, королю Испании. Мы можем сказать Реджинальду, что твердое решение Папы против Генриха положит всему этому конец. Если Папа примет решение против Генриха, тогда ему придется вернуть королеву. Папа должен высказаться. Откладывать больше нельзя. Король идет вперед, но он слеп, как крот в норе. Он с собой никого не берет.

– Но никто против него не поднялся, – замечаю я.

– Это мы и должны сказать Реджинальду, что поднимемся против короля, – Монтегю принимает вызов, не моргнув. – Кто, кроме нас? Если не мы, кто против него встанет? Это должен был бы сделать герцог Бекингем, величайший герцог в стране, но он уже сложил голову на плахе, а его сын сломлен, Урсула ничего не может с ним поделать, я ее уже спрашивал. Герцог Норфолк должен бы подать королю совет, но Анна Болейн – его племянница, а его дочь замужем за королевским бастардом. Он не скажет ни слова против продвижения недостойных. Чарльз Брэндон должен быть советником короля, но Генрих изгнал его от двора за одно слово против нее.