Я рада с таким трудом завоеванной безопасности. Томаса Мора обвинили в изменнических разговорах с Элизабет Бартон, и ему пришлось отыскать письмо, в котором он просил ее не говорить, чтобы доказать свою невиновность и остаться дома. Мой друг Джон Фишер не смог себя защитить от обвинения и спит теперь, в сырые весенние дни, в каменной клетушке в Тауэре. Элизабет Бартон и ее друзья в Тауэре, они обречены на смерть.

Я должна бы радоваться, что мне ничто не грозит и я на свободе, но радости я не чувствую: мой друг Джон Фишер лишен и защиты, и свободы, а где-то на холодных равнинах Хантингдоншира живет королева Англии, которой дурно служат люди, поставленные лишь для того, чтобы ее стеречь. А что еще хуже, в Хетфилдском дворце принцесса Мария готовит себе завтрак над огнем в спальне, боясь есть за общим столом, потому что повара Болейнов в кухне кладут отраву в суп.

Она заточена в доме, ей даже не позволяют гулять в саду, ее прячут от гостей, страшась, что они передадут ей письмо или слова утешения, она разлучена с матерью, изгнана с глаз отца. Меня к ней не пускают, хотя я завалила Томаса Кромвеля умоляющими письмами, просила графа Сарри и графа Эссекса поговорить с королем. Никто ничего не может сделать. Я обречена жить в разлуке с принцессой, которую люблю как дочь.

Я мучаюсь чем-то вроде болезни, хотя врачи не могут понять, что со мной не так. Ложусь в постель и обнаруживаю, что снова встать мне трудно. У меня такое чувство, словно меня постигла загадочная болезнь, бледная немочь или падучая. Я так тревожусь за принцессу и за королеву, я не могу помочь ни той, ни другой, и ощущение слабости разрастается во мне, пока я едва не падаю.

Джеффри приезжает навестить меня из своего дома в Лордингтоне, это рядом, и рассказывает, что получил письмо от Реджинальда, который умоляет Папу отлучить Генриха от церкви, как тот и обещал, чтобы народ мог против него восстать, подготавливая императора к моменту, когда тот должен будет вторгнуться.

Джеффри рассказывает, что жена кузена Генри Куртене, Гертруда, так решительно высказалась в поддержку королевы и потребовала справедливости по отношению к принцессе, что король отвел Куртене в сторону и предупредил, что еще одно слово жены будет стоить ему головы. Куртене сказал Джеффри, что сперва посчитал, будто король шутит, – кто же отрубает человеку голову за то, что скажет его жена? – но смеяться было не над чем; и он велел жене молчать. Джеффри это послужило предостережением, он сделал свое дело тайно, тихо и незаметно проехал по холодным грязным дорогам, навестил королеву и доставил ее письмо принцессе.