Точно так же будем жить и мы с тобой — неразлучно до самой смерти. Теперь мы знаем, в чем состоит учение нашего наставника Масдака, которому следовал мой отец и мои предки. Моя мать научила меня нашей религии, когда я был еще маленьким мальчиком. Вся наша деревня придерживается этой веры. Там нет рабов: земля возделывается сообща и жатва делится поровну. Но, конечно, пришельцу нельзя купить там земельный участок, и мне надо искать его в другом месте. Однако я по-прежнему останусь масдакитом, и если женюсь на бывшей рабе, то не нарушу этим заповеди своего учителя, а, напротив, исполню ее. Впрочем, это к тебе не относится: твой отец был свободный, храбрый человек, которого почитает вся страна; кроме того, для своих соотечественников на Востоке ты пленница, а не раба! Они будут уважать меня, как твоего избавителя. Но если бы даже я нашел тебя такой, какой ты есть, в рабстве у последнего свинопаса, то не задумался бы выкупить свою Мандану и жениться на ней, и никто из земляков не догадался бы об этом при виде такой красавицы. Ну теперь, надеюсь, твои отговорки исчерпаны?

Однако девушка не сдавалась. Она взглянула на Рустема печальным взглядом и указала на свои обезображенные уши.

Перс пожал плечами и засмеялся.

— Неужели тебя смущают такие пустяки? — воскликнул он. — Вот если бы тебе выкололи глаза и ты потеряла зрение, тогда я не стал бы просить твоей руки, потому что сельскому жителю нельзя жениться на слепой. Но слух у тебя не пропал, ты так же хорошо слышишь, как птица. А разве у этих хорошеньких созданий видны уши? Уши торчат только у проклятых летучих мышей да сов. И кому заметен твой недостаток, с тех пор как дорогая госпожа Пуль научила тебя так прекрасно зачесывать волосы наперед? Потом: разве ты забыла головной убор наших женщин? Под ним спрячутся хоть заячьи уши. Ты, моя стройная лилия, лучше всех красавиц в мире!

Девушка склонила на грудь прекрасную головку, и в ее чертах отразилось столько печали, что масдакит взглянул на нее с глубокой жалостью и заметил, качая головой:

— Не смотри так печально, моя голубка, я не в состоянии этого выносить. Что у тебя еще на душе? Соберись с силами и выскажи все без утайки. Но нет, постой! Я сам скажу, о чем ты думаешь: это старая история с сыном мукаукаса.

Мандана утвердительно кивнула. На глазах у нее проступили слезы. Рустем громко вздохнул и заметил:

— Я так и подумал.

Он взял ее руку и ласково продолжал:

— Это доставило и мне немало горьких часов. Я чуть не отказался от тебя, чуть не разбил нашего счастья, но вовремя опомнился. Госпожа Иоанна, которая всегда говорит правду, уверила меня, что между вами все кончено и должно быть забыто. Однако я еще раньше того подумал про себя: как могла защищаться против сына своего властелина беспомощная молоденькая девушка? Разве она виновата, что судьба наделила ее ангельской красотой? И потом, какая тяжелая расплата за невольную вину! Ах, девушка, девушка, тебе есть от чего заплакать! У меня самого слезы подступают к горлу, да что станешь делать? Этой беды никто не в силах поправить. Но видишь ли: я, бедный дурак, понял, как все произошло, и не обвиняю тебя, мне нечего прощать тебе. Хорошо, что горе миновало. Я охотно забуду все прошлое, если ты дашь мне слово, что оно для тебя умерло.