Так проходит много дней и ночей. В гнездах начинают вылупляться птенцы. Канарейки откладывают новые яйца. Каждая из пар потрудилась на славу. В среднем на одно гнездо получается больше четырех яиц. Вид у всех моих канареек здоровый.

Из-за того что я разговариваю с ними во сне, я чувствую к моим птицам какую-то особую близость, особенно я подружился с самцами, — это оттого, что я по-прежнему летаю в их клетке. Интересно, что произойдет, когда время, текущее в моем сне, сравняется с течением настоящего времени и они совместятся? Останусь ли я один в большой клетке? А может быть, я окажусь вместе с самочкой в одной из гнездовых клеток? Правда, лишних самок у меня нет. Я не могу управлять моим сном, могу только ждать и угадывать, что произойдет.

Днем я пытаюсь разговаривать с теми кенарами, с которыми говорю в моем сне, в особенности с Альфонсо, но они меня игнорируют. Они совершенно не узнают меня, видя во мне лишь парня по имени Птаха. Это заставляет меня чувствовать себя одиноким, отвергнутым. Я провожу целые дни, наблюдая за моими птицами в бинокль. При этом я вижу их вблизи, и ничто постороннее меня не отвлекает. В поле моего зрения остаются одни птицы. Именно такими я вижу их в моих снах: они большие, реальные, размером с меня. Я чувствую себя одним из них, и они для меня уже не крошечные комочки, покрытые перьями. Мне жутко не хочется отрываться от окуляров бинокля, ведь тогда я увижу себя настоящего и все, что вокруг. Мои руки и ноги кажутся мне уродливыми. Я начинаю ощущать себя чужаком в своем собственном теле, в моем собственном вольере, с моими собственными канарейками.