— Мои дети всегда были предоставлены сами себе, и в этом моя вина, ваша честь! Я выходила замуж, разводилась, делала карьеру, опять выходила замуж, а Оленька и Владик недополучали любви, ласки, внимания и воспитания. Я не читала им книжки на ночь, не объясняла, что хорошо, а что плохо. У них сдвинулись нравственные понятия, это произошло по моей вине! И это уже не исправить.

— Спасибо. Ваши показания будут приняты во внимание при вынесении приговора, — отчеканил судья. — У вас есть вопросы к свидетелю? — обратился он к прокурору.

— Есть. Скажите, Ираида Сергеевна, когда вашему сыну поставили диагноз маниакально-депрессивный психоз? В детстве? Он наблюдался у психиатра?

Тишко стушевалась и беспомощно посмотрела на Андреева, который подал ей какой-то знак бровями, подняв их высоко, а потом грозно сведя к переносице.

— Я же говорю вам, ваша честь, я плохая мать… меня и матерью-то назвать трудно…

— То есть вы не знаете о болезни сына? — нахмурился Таранов.

— Знаю, — опустила глаза Тишко и начала нервно теребить платочек. Врать она не умела. — Теперь знаю…

Андреев пошел красными пятнами, вздохнул и закатил глаза к потолку, обозначая, какая же дура эта старуха. Была возможность выиграть дело, зацепившись за этот диагноз, и отправить Тишко не в тюрьму, а на лечение в психиатрическую больницу. Через годик бы выписался как миленький…

Заметив его недовольство, Ираида Сергеевна совсем растерялась, выронила платочек и, заморгав часто, обратилась к судье:

— Ваша честь, Владик всегда болел! Чем только он не болел — аллергией, воспалением легких, отитом, ринитом, дизентерией! Может, у него и эта была… депрессивная штука…

— Понятно, — усмехнулась обвинитель. — Значит, диагноз соорудили на скорую руку, когда Тишко уже находился под следствием!

— Я протестую! — без энтузиазма заявил Андреев. — Обвинение не имеет права озвучивать свои домыслы.

— Протест принимается, — улыбнулся Таранов. — У вас еще есть свидетели?

— Бывшие коллеги Ольги Леонидовны, — кивнул адвокат. — Если ваша честь не возражает…

Бывшие коллеги — две красивые женщины — путано объяснили суду, какая Ольга Леонидовна хорошая и какая порядочная, и как она любит свою профессию театрального гримера, и что «проступок» ее вызван исключительно бедственным материальным положением…

Но под нажимом обвинения дамы признались, что до сих пор являются клиентками Максимовой как стилиста.

— А значит, нахваливая ее, вполне могут иметь корыстный мотив, — безжалостно припечатала их маленькая напористая Кириллова…

Защита трещала по швам, адвокат поскучнел и уже совсем откровенно стал отворачиваться от камер…