Витя не видел ничего плохого в том, что его хотят перевоспитать, сделать лучше, чего не скажешь о Леше, который считал это дело личным выбором каждого, воспринимая его как оскорбление и посягательство на священное человеческое достоинство. Неслыханно, если б Лешку какая-нибудь его пассия заставляла уроки делать. Витек позволял так делать Юлечке. И примеров много.

– Не знаешь ты, Вершинин, ничего. Ох, не знаешь! Чужды тебе эти чувства. Нет тебе здесь места с такими представлениями о чем-то высоком… Я Юльку люблю, черт… и все за нее отдам…

– Хм, все с тобой ясно, каблучок! Бля, потерял я друга! Мир крутого мужика потерял. Ебать, безнадега! – театрально заявил Вершинин. – Ах да! Кстати, наша с тобой борьба за нее, беспросветная и совершенно не нужная, тоже в ее планах. Я уверен, она подговорила тебя пожестче со мной обойтись. Любят бабы, когда за них борются, когда страсти кипят, как пельмени в кастрюле, любят они быть в центре внимания – только Юлька твоя пострадала от этого впервые: и от внимания, и от внешности, и от репутации! Даже хорошо, что я так вовремя попался… хоть что-то постарался сделать, проучить ее, а ты мне не веришь. Что ж, за содеянное нисколько не каюсь – я все сделал правильно! Она заслужила. Хочешь верь, а хочешь нет…

– Зуб точишь на нее, что она не дала тебе раньше, сучок?! Разве я не прав?! – подловил Вершинина Витек, усевшись на корточки у кровати и посматривая на него. – Все это твое мнение… личное! Бесполезно его оспаривать – скажу только, что во многом ты заблуждаешься. Ты не успокаивался до последнего, а у меня тоже есть принципы… Я не буду уходить – как и ты, доведу дело до конца. Вина твоя, как говорится, доказана, пощады не жди… кровяки предвидится много! Так каково это было? – поднялся Витек. – Тебе понравилось? Заманить ее к себе, опозорить, лишить девственности, а потом изувечить и бросить, – Ретинский зверел на глазах. – О каком разговоре и примирении может идти речь?! Никогда я не пойду на это! Ты за все ответишь. Это тебе не проститутки – помню я, ты рассказывал, как ими пользоваться. Да ни одна нормальная телка тебе не даст!

Тут Вершинина задели за живое.

– Вот, значит, как ты заговорил, Ретинский?! Тварь ты неблагодарная! – свирепел Вершинин, подумывая над тем, как покончить с этим раз и навсегда. – Ты вспомни, как мы с тобой по клубам гуляли, как баб шпилили. И ты что-то тут несешь про любовь, верность и целомудрие?! Да пошло оно все к чертям собачьим! Мне, значит, со всеми подряд кувыркаться нельзя, а тебе можно – ты только вспомни, кто под тебя ложился: глаза на затылок полезут! Ты какую-то там Юльку любишь? Так это курам на смех! Ты сам в себе запутался, Ретинский. Сам не без греха. Ты вспомни-вспомни…