Ни у кого не было сомнений в искренности отцовской исповеди. Все сидели молча, склонив голову, и слушали, иногда кивая. Какой-то местный алкаш громко поддакивал с конца зала, и в ответ толпа откликалась шипением.

Отец продолжал. Мало-помалу он приближался к концу, к событию, когда он потерял своего дорогого человека. И чем ближе он подходил, тем больше им овладевали уже совсем другие чувства. Голос срывался, душил, но он боролся с ним, он мужчина, он должен договорить. Он обязан все сказать, что залегло в глубине его сердца. Отцу было до сих пор непонятно, как чья-то рука повернулась сделать такое со столь добрым и безобидным существом. За что, за какие такие проступки следовало обречь его на адские муки? Почему нужно было забирать именно ее? Разве не ясно – она самый нужный человек этому миру. И зачем богу нужны лучших из нас?

Священник, уже почуяв неладное, подошел и подхватил его за руку, но увести его так и не удалось, пока все в зале не узнали, с каким бы холодным презрением и удовольствием он бы живьем содрал кожу с убийцы, затем, облив его бензином, поджег и отпустил бежать в поле.

– Я бы шел и шел за его огненным следом и в конце концов заколол его штыком, – наконец завершил он свою речь.

После горьких слов отца желающих выступить не нашлось. Самая глубокая и проникновенная речь после такого выглядела бы заунывной растратой времени.

***

Поездка до места похорон тоже оказалась делом не из простых. Марк сидел на переднем пассажирском сиденье, приемный отец за рулем, а мать с дочерью позади. Обе женщины проникновенно ревели всю дорогу, жутко мучая и выворачивая каждому из присутствующих душу наизнанку. Подкошенная горем приемная мать не нашла в себе сил появиться на публике, и потому Марк встретил ее только в машине.

Было неподъемной тяжестью сохранить внешнюю твердость и стойкость, к чему нас принуждает общество. Мужчины сидели лицом вперед, ссутулившись, и не смели отвернуть лица по сторонам, даже для уточнения дорожной ситуации. Всем было все ясно и без слов. Так они добрались до местного кладбища. Мать опять отказалась выходить, хотя отец пытался уговорить ее. Но взрыв сопротивления выдался слишком яростный. Было решено оставить ее вместе с приемной дочерью, а машину припарковать так, чтобы из нее было видно все, происходящее на месте похорон.

Само кладбище оказалось весьма аккуратным холмистым местечком со стриженой травкой и редкими деревьями, широко расставившими свои свободные ветви. Все вокруг выглядело с любовью ухоженным и вполне было таким, каким хотелось бы видеть свою последнюю обитель. Среди всей этой прелести редко торчали гранитные камни разных размеров и цветов, будто являлись частью природного пейзажа. Даже язык не поворачивался назвать этот зеленый парк кладбищем. Но весь вид портила омерзительная груда земли и прямоугольная яма рядом. Вокруг нее уже собралась плотная толпа.